— Тогда мы известим о ваших долгах императрицу. Полагаю, ей будет очень интересно узнать некоторые пикантные подробности об одной из своих фрейлин.

— Вы не посмеете, — повторила еле слышно девушка.

— Посмею. И вы это отлично знаете! — Господин одним большим глотком допил остывший кофе. Скривился и поднялся из-за стола. Вытащил из бумажника банкноту, бросил её на поднос. — Это за чай и кофе. В шестнадцать ровно я жду вас здесь. И упаси вас Бог не прийти с нужным мне результатом!

Развернулся и пошёл к выходу, с безразличным видом кивнув устремившемуся к столу официанту.

* * *

Лежу на кровати, вспоминаю один и второй сегодняшние визиты. Пытался задремать, да то и дело дверь в палату с лёгким, но от этого не менее раздражающим скрипом приоткрывалась и в образовавшийся проём заглядывала очередная любопытная молоденькая медичка. Осматривала палату, меня, особое внимание уделяла Георгию на моей пижаме, восхищённо ойкала и тут же скрывалась в коридоре, притворяла за собой дверь.

Покосился на награду — снять бы, чтобы любопытствующих отвадить, да нельзя. Не поймёт никто. Тогда возгордиться, что ли? И воспользоваться моментом? Вон какой цветник вокруг ходит. Нет, нельзя. И никак. Напоминанием о никчёмности моих фривольных мыслей тут же послужила очередная вспышка режущей боли в боку — швы потревожил.

А Паньшина так и не было. Неужели ему не интересно, о чём мы с императором говорили? Странно.

Прошло где-то полчаса, посетители удовлетворили своё любопытство и оставили меня в покое.

Только начал засыпать, так Жуковский разбудил. Только на этот раз профессор один пришёл, без своих шумных компаньонов. Отказ мой воспринял как должное, уговаривать не стал, присел на стул и продолжил недавний разговор о полётах птиц.

Он мне про плотность и сцепление перьев между собой говорит, я ему в свою очередь про характерный выпуклый изгиб крыла намекаю, он мне про частоту взмахов, я ему про свободное парение вдалбливаю.

— Вы полагаете, что существует связь между этими двумя физическими фактами? — вроде бы как задумывается Николай Егорович.

— Так тут и доказывать ничего не нужно, — как бы горячусь в запале спора. Наконец-то!

— Ну-ка, ну-ка, — подыгрывает мне довольный профессор. — С удовольствием послушаю Вас.

— У нас в усадьбе мальчишками часто в воде плескались, — делюсь с Николаем Егоровичем своими догадками. При этом Жуковский еле заметно улыбнулся этакой всепонимающей отеческой снисходительной улыбкой. Понимаю, я и сейчас недалеко от мальчишки по возрасту ушёл, но внимания на его улыбку не обращаю и продолжаю говорить. Он же у нас вроде бы как основоположник не только аэродинамики, но и гидродинамики тоже? Вот и пусть соответствует! — Так я ещё тогда заметил, что если провести ладонью под водой вот так, то она выскакивает на поверхность. А если изменить угол на прямо противоположный, то она вглубь уходит.

— Ну-ну, — заинтересованный профессор довольно улыбается.

— А если чуть-чуть согнуть пальцы и вести ладонь прямо, то её ощутимо выталкивает наверх. Так и птицы. Изгибают крыло по отношению к потоку, чтобы лучше держаться в воздухе, чтобы воздух их вверх выталкивал, — якобы не обращаю никакого внимания на улыбку Жуковского и продолжаю увлечённо говорить. — Да это же можно самым простейшим образом проверить!

— Не поделитесь соображениями, каким именно образом? — Вроде бы как и серьёзно спрашивает, а в глазах смешинки прыгают. Нет, не воспринимает он меня серьёзно в таком затрапезном виде.

— Легко, — осторожно поворачиваюсь на здоровый бок.

Устал уже глазами на собеседника косить. А так мне поудобней будет с ним общаться.