Элпью ахнула.

– А Коули? Почему же он чинил нам препятствия?

Графиня покачала головой.

– Не думаю, чтобы он что‑то знал. Натаниэл просто воспользовался его именем, делая то, что считал нужным.

– И послал Подлеца в ту ночь на Джермен‑стрит, чтобы нас попугать.

Графиня кивнула.

– И мне кажется, именно Бо намекнул Подлецу, что происходит нечто странное.

– Это было, когда он сидел в кофейне, а мы мерзли на водопойной колоде.

– Откуда ты знаешь?

– Это очевидно.

– Поэтому той ночью, как ты понимаешь, маршрут пришлось изменить. И Подлец отплыл на несколько ярдов по Темзе – от Дорсетского парка, где мы его видели, до Сомерсет‑Хауса, как раз по дороге.

– И если Бо пытался бы выяснить, где находится загородный дом, то подумал бы, что к югу по реке?

– Правильно. Но Бо по‑прежнему не сознавал всей важности своей роли в этой истории, до последней ночи, когда увидел восковую печать, вне всякого сомнения принадлежавшую королю. Она была оттиснута на бумаге, в которую была завернута доставленная в тот день картина, а миссис Рой хвасталась, что прислал ее потерявший голову любовник. На следующий день Натаниэл‑женщина появился в театре, при полном параде, чтобы понаблюдать, как поведет себя Бо, получив новое приглашение вскоре после того, как, по его мнению, ему дали отставку.

– И хотя мы его в тот день потеряли, «она» велела Подлецу следовать за Бо до лабораториума, где он оставил зашифрованное послание в книге для записей, прежде чем отправиться на роковое свидание к…

– Святому Павлу, в девять. – Элпью вздохнула. – А потом, после убийства Бо и ареста миссис Уилсон, он в своем мужском обличий посыльного Коули обыскал дом Уилсонов, украв несколько платьев миссис Уилсон и часы, которые потом подарил Коули.

– Но зачем? – Элпью уже прикончила печенье и поэтому налила себе еще шампанского.

– Думаю, он был и любовником Коули. Он в нем нуждался. И стремился его задобрить.

– А Бетти?

Графиня пожала плечами.

– Этот безумец уже знал от Подлеца, где находится лабораториум, и бедняжка оказалась легкой добычей… – Она умолкла.

– Но, добившись своего, получил ли бы Натаниэл достаточно денег, чтобы оправдать две смерти?

– Похоже, что ситуация вышла у него из‑под контроля. Он поставил перед собой цель. Он хотел власти, хотел возвыситься над людьми и… о, ты же знаешь королей! – Ее светлость покачала головой. – Они отличаются от простых смертных. Если бы юноше удалось осуществить свой план и убедить короля, что одна ночь пьяной страсти привела к появлению незаконного королевского отпрыска, Натаниэла до конца его дней ожидали бы огромные богатства и титулы, и ребенка тоже. А впоследствии, хотя пока это представлялось сомнительным, он мог бы убедить Вильгельма жениться на нем, а затем попытаться править от имени «плода любви».

– Ребенок! – вскочила Элпью. – А как же ребенок?

– Ты сегодня совсем не собираешься спать, да? – Графиня тоже поднялась, поглядывая на новый герб на каминной полке, и осушила свой бокал. – Как это любезно со стороны Его Величества выпустить королевский эдикт, отменяющий сделку моего мужа и делающий невозможным продажу этого дома, пока я жива.

– И дать нам денег, – сказала переполняемая чувствами Элпью, глядя на большой мешок золотых монет. – Как вам повезло, что вы поддерживаете дружбу с герцогиней де Пигаль, потому что, не будь у нее связей при дворе, все могло бы обернуться совсем по‑другому.

Они вышли из дома, тщательно заперев его, и неторопливо пошли по Джермен‑стрит.