Схватив лежавшую рядом стопку бумаг, Элпью подоткнула толстую рукопись, озаглавленную «Последнее дыхание любви» – автор «Небесный Купидон», под короткую ножку.

– Точно! И значит, ее провезут по улицам, – прошептала она. – Это же совсем другое дело.

На следующее утро Элпью стояла у аптеки, дожидаясь ее открытия. Поднялась она рано и забежала на Сенной рынок поболтать с друзьями.

Один ломовой извозчик был ей кое‑чем обязан, и она собиралась с него должок востребовать.

В доме Уилсонов, похоже, царило оживление, но этого и следовало ожидать: владелец похоронной конторы и другие мастера похоронных дел занимались кто чем – швеи шили саван, гробовщики сколачивали гроб, ювелиры изготавливали траурные кольца, печатники предлагали образцы приглашений на похороны… Похороны! А вот это будет интересно. Кто придет, пришлет цветы?

Дверь дома Уилсонов снова открылась, и туда вошел мужчина в темно‑коричневой одежде.

– Чем могу служить, сударыня? – В дверях лавки стоял жилистый маленький аптекарь, придерживая открытую дверь костылем и склонив голову набок. У него была только одна нога.

Пока Элпью разворачивалась, мужчина проковылял назад в свою лавку и забрался за прилавок. Сыщица извлекла из‑за выреза счет и шагнула в аптеку.

– Мне нужно узнать вот про это. – Она расправила листок на прилавке.

– Они его до сих пор не оплатили. – Аптекарь водрузил на крючковатый нос пенсне. – А что, кстати, там происходит? – спросил он, указывая на дом Уилсонов. – Кто‑то выиграл в лотерею?

– Нет, – покачала головой Элпью. – Там кое‑какие неприятности. Вы можете рассказать мне про этот счет?

– Вы новенькая? Раньше я вас тут не видел… – Аптекарь резко втянул воздух сквозь желтые зубы. – Они уже несколько недель мне не платят. Даже не знаю, почему я позволил ему взять эти вещества в кредит… Элпью улыбнулась.

– Я пришла заверить вас, что все счета будут оплачены. Но сначала мне нужно узнать, какой из них за что выписан.

Аптекарь взял клочок бумаги и принялся писать, от зазубренного гусиного пера во все стороны по прилавку полетели брызги чернил.

– Всего‑навсего обычное оборудование для лабораториума. – Он пристально посмотрел на Элпью поверх пенсне. – Оно используется при работе с металлами.

Когда он подвинул листок к Элпью, дверь у нее за спиной распахнулась и в лавку вбежал мужчина в коричневом, который недавно на ее глазах вошел в дом Уилсонов. Он задыхался и пребывал в сильном волнении.

– Солевой раствор. С горчицей… – Сдвинув парик назад, он вытер катившийся по лбу пот. – Рвотное, противоядие. Быстро!

Он выкрикнул последнее слово, и аптекарь даже отскочил назад.

– Что случилось? – Элпью посмотрела в окно. Парадная дверь была открыта, и несколько мужчин‑слуг, которых она видела прошедшей ночью, стояли на улице, размахивая руками и возбужденно переговариваясь.

– Она приняла яд. Миссис Уилсон умирает.

– Какой яд?

– Откуда же мне знать? – истерически выкрикнул мужчина.

Перегнувшись через прилавок, аптекарь схватил его за камзол.

– Скажите мне, какой яд. И я дам вам противоядие.

– Я не знаю. Я всего лишь юрист. – Мужчина снова отер лоб. – Ее рвало всю ночь. Она вся в блевотине. Без сознания. Бледная. Смертельно. Едва дышит.

– Скажите мне, что делать, сэр, – резко повернулась к аптекарю Элпью, засовывая данную им бумажку за вырез. – Я все сделаю.

Аптекарь, хромая, вышел из‑за прилавка.