– Я знал, конечно, что девушки любят зверушек, но думал, вы предпочитаете кого то помельче и попушистее.

Ева лишь фыркнула, пока внизу Герберт расчерчивал левой рукой воздух, оставляя в нём вязь сиреневых рун. Даже отсюда различила аметистовое сияние, пробившее ладонь, лежавшую на драконьей лапе, и пробежавшее вверх по рукаву – к сердцу.

Если верить книгам, именно так выглядело свершение магической клятвы Эйф, нарушение которой влекло за собой неминуемую и не самую быструю смерть.

– Теперь опционально сможешь попрощаться ещё и с жизнью Герберта, – резюмировала Ева. За окном Гертруда, напоследок перебросившись с некромантом парой слов, взлетела в ночь, простившись с обитателями замка вибрацией дрогнувших стен. – Возможно, этому ты будешь даже рад.

– Не думаю. Он не принёс бы смертельную клятву, не предусматривающую случайную гибель вашей чешуйчатой знакомой по независящим от него обстоятельствам. – Миракл стоял бок о бок с ней, сложив руки на каменном подоконнике. – И нет, я не был бы этому рад.

А ведь он доверял Герберту. Даже сейчас, спустя все эти годы разлуки и обиды. Верил в него.

Иначе не позволил бы брату заключить столь важную сделку в одиночку.

– Ты должна убедить его не призывать Жнеца.

За окном Герберт исчез во тьме, окутывавшей внутренний двор. Драконье яйцо плавно плыло за ним по воздуху: куда бы некромант ни решился его перенести, он предпочёл левитацию телепорту.

– С чего ты решил, что у меня выйдет? – безнадёжно сказала Ева.

– Тебе удалось договориться с драконом. Не сказать, что Уэрт намного безобиднее и сговорчивее, но после подобного опыта улестить его всё же будет несложно, надеюсь.

Ева отвела глаза, глядя вслед Гертруде, бесследно растворившейся в чёрной облачной выси.

– А если это его небо?

Она не знала, поймёт ли Миракл то, что было до боли понятно и близко ей самой. Но, судя по всему, понял.

В конце концов, у него тоже было то, что звало его к себе – вопреки всему возможному риску.

– Магия – его небо. А это – его амбиции, привитые отцом и взращённые Айрес. Не более. – Миракл отвечал всё с той же подкупающей уверенностью, что могла вселить сомнения в самое твёрдое сердце. – Я знаю.

Ева промолчала. Лишь подумала, что уже встречала примеры заботливых родственников, желающих тебе добра и уверенных, что они знают тебя лучше тебя самого.

И поняла, что очень не хочет брать в расчёт вариант, при котором Миракл Тибель всё же знает своего брата хуже, чем ему кажется.

Глава 21

Dolente

Герберт вошёл в комнату, когда Эльен распевал «Балладу о лиоретте Риайне» под аккомпанемент Дерозе, тихо мурлыкающего короткие четырёхзвучные арпеджио.

Баллада повествовала о нежной деве из простонародья, совершившей Финальный Обмен, чтобы спасти возлюбленного принца, и в основном базировалась на пяти несложных гармониях. Баллада приглянулась Еве ещё с того урока, когда Эльен впервые поведал об Обмене, подобрать инструментальное сопровождение труда не составило – и теперь девушка вплетала звуки виолончели в пение призрака, нанизывая крупный бисер нот на бархатную нить голоса.

Скрип двери, ознаменовавший появление Герберта, тоже прозвучал почти мелодично.

– Путь мой стелется под ноги,  – пел Эльен в звенящей сдержанной нежности (они как раз дошли до кульминации, где в торжественном ре мажоре и щемящем напеве, воспаряющем до самого ля первой октавы, свершался Обмен), – жизнь моя позади, смерть и любовь моя перед моим лицом…  Ах, господин, это вы?

– Это так  вы занимаетесь, значит, – устало произнёс Герберт, когда Эльен поднялся с кровати, чтобы элегантно поклониться.