– Каким делом? – спросил Драгошани.

Он не собирался стрелять в Шукшина – хотел лишь припугнуть его. То, что Макс ушел из‑за его спины, было простой предосторожностью. После выстрела некроманту работать очень сложно. У Драгошани был заготовлен гораздо более интересный план убийства Шукшина.

После того как они вытянут из него все, что возможно, задавая ему вопросы, они свяжут его и положат в ванную с холодной водой. Одним из острых хирургических инструментов Драгошани вскроет ему вены. Пока он будет лежать, истекая кровью, и жизнь будет по капле уходить из него, окрашивая воду в красный цвет, Драгошани допросит его еще раз. Он пообещает Шукшину, что перевяжет раны и освободит его, если тот расскажет все до конца. Он даже продемонстрирует ему хирургические бинты. У Шукшина будет мало времени для размышлений – вода с каждой минутой будет становиться все краснее и краснее. Драгошани также предупредит его, что если он и дальше станет доставлять им неприятности, то Драгошани и Бату – или, возможно, кто‑то другой вроде них – вернутся и завершат начатое. На самом деле это будет всего лишь обещанием, которое Драгошани, естественно, выполнять не собирался. Дело будет сделано здесь и сейчас.

И все же Шукшин может что‑то утаить, либо забыть, либо просто не счесть информацию достойной внимания. Вполне возможно также, что он уже работает на англичан, – тогда он ни за что не признается...

Впрочем, неважно, что он скажет. Когда он умрет, они ополоснут его тело чистой водой, вытащат из ванны, а потом... потом Драгошани продолжит допрос.

Пока Драгошани, убрав пистолет от головы Шукшина, сел к нему лицом.

– Я жду, – сказал он. – Что за дело? Шукшин сглотнул, пытаясь совладать со страхом перед этими двумя и ненавистью к их сверхъестественным способностям. Ему никогда не избавиться от ненависти к экстрасенсам, но сейчас он не должен обращать на нее внимание. Он знал, что жизнь его висит на волоске. Ему необходимо собраться с мыслями и лгать им так, как он никогда не лгал. Кое‑что в его словах все же будет правдой, поэтому говорить ему следует уверенно.

– Вы знаете, что я “наблюдатель” ?

– Конечно, именно поэтому Боровиц и послал вас сюда, чтобы вы находили наших врагов и убивали. Но, судя по всему, вы добились не слишком больших успехов, – в голосе Драгошани отчетливо слышался ядовитый сарказм.

Но Шукшин и на это не обратил внимания.

– Когда я вошел сюда минуту назад, я сразу почувствовал ваше присутствие в этой комнате. Я кожей ощутил, что вы здесь, потому что вы оба – мощные экстрасенсы. Особенно вы, – он взглянул на Драгошани, – в вас заключен какой‑то особенно могучий и ужасный дар. Он... он причиняет мне боль!

– Да, Боровиц говорил мне об этом, – сухо произнес Драгошани. – Мы все знаем о “наблюдателях”, Шукшин, так что не тяните время и продолжайте.

– Я не тяну время, а просто пытаюсь рассказать вам о человеке, которого собирался убить сегодня!

Драгошани обменялся взглядами с Бату. Уставившись сверху вниз на макушку Шукшина, Бату спросил:

– Вы собирались убить английского экстрасенса? Почему? Кто он?

– Таким образом я хотел снова завоевать доверие Боровица, – солгал Шукшин. – Этого человека зовут Гарри Киф. Он мой пасынок. Он получил свой дар – каким бы он ни был – в наследство от матери. Шестнадцать лет назад я ее убил... – Шукшин продолжал смотреть на Драгошани. – Она привлекала меня – и приводила в ярость! Говоря о том, что я, возможно, убийца, вы ее имели в виду? В таком случае – никаких “возможно”.