– Это значит, что теперь он жаждет твоей крови!

– Не думаю. Во всяком случае в течение ближайших четырех лет. А когда станет ясно, что я прав, то есть когда Брежнев убедится в истинности предсказаний Влади, а следовательно получит доказательства эффективности работы отдела, – тогда у него тоже ничего не получится. Так что... если нам немного повезет, мы навсегда освободимся от этой своры.

– Гм... Ну, будем надеяться. Ты, вроде бы, умный мужик, генерал. Хотя я это и так знал. А теперь скажи, зачем еще ты пригласил меня сюда?

– Ну, мне нужно сказать тебе кое‑что еще, есть еще кое‑какие моменты, понимаешь? Но мы можем поговорить за ужином. Наташа готовит свежую речную рыбу, форель. Ловить строго запрещено. От этого она кажется еще вкуснее.

Он поднялся и двинулся по берегу в обратную сторону.

– И еще, – бросил он через плечо, – я хотел посоветовать тебе продать эту консервную банку на колесах и купить себе пристойную машину. Думаю, лучше всего подержанную “Волгу”, Во всяком случае, не новее, чем у меня. Это соответствует твоему служебному положению. Ты можешь обкатать ее во время отпуска.

– Отпуска?

События развивались стремительно.

– Да, разве я не сказал тебе? Как минимум три недели, все зависит от обстоятельств. Я укрепляю особняк, поэтому там совершенно нельзя будет работать...

– Что ты делаешь? Ты сказал, ты...

– Да, укрепляю резиденцию, – Боровиц был абсолютно серьезен. – Пулеметные гнезда, ток вдоль забора и все в таком роде. Все это есть на Байконуре, откуда запускают космические ракеты. А наша работа важна ничуть не менее. Так или иначе, я получил “добро”, и работы начнутся в пятницу. Как ты знаешь, мы теперь сами себе хозяева, в определенных пределах, конечно... но в резиденции во всяком случае точно. Когда все будет закончено, у всех нас будут пропуска на вход туда, и без них никто не проникнет внутрь. Но это позже. А сейчас предстоит еще много работы, и я сам буду Наблюдать практически за всем. Я хочу, чтобы резиденция стала более просторной, чтобы в ней стало больше помещений для проведения экспериментов. Да, у меня впереди четыре года, но они пролетят быстро. Первый этап преобразований займет больше полумесяца, поэтому...

– Так что пока все это будет делаться, я получаю отпуск? – Драгошани оживился, в голосе его чувствовалось возбуждение.

– Да, ты и еще один или два человека. Для тебя это послужит наградой. Ты очень хорошо поработал той ночью. Если не считать дыры в моем плече, все прошло” очень успешно, – да, и если, конечно, не принимать во внимание смерть бедного Герхова. Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что мне пришлось попросить тебя пройти до конца. Я знаю, как это ненавистно для тебя...

– Давай больше не будем говорить об этом, – ответил Драгошани, а затем, полуобернувшись, добавил с дьявольской усмешкой:

– Во всяком случае, рыба на вкус мне нравится больше!

И с тем же выражением произнес:

– Ты садист и старая шельма! Боровиц громко рассмеялся:

– Вот это‑то мне и нравится в тебе, Борис. Ты похож на меня: абсолютно не уважаешь своих начальников. – И тут же сменил тему. – Как бы то ни было, где ты собираешься провести свой отпуск?

– Дома, – ответил не колеблясь его собеседник.

– В Румынии?

– Конечно.