|
Поворачивая за угол, оглянулся и увидел, как юная девушка подняла цветы, поднесла к лицу и, глубоко вдохнув аромат, снова бросила на тротуар. Приближаясь к дому, я заметил, что наши окна ярко освещены. Озадаченный доносившимся изнутри громким пением, я постоял немного под дверью. У меня мелькнула мысль, что дамы принимают гостей. Но нет, они были одни, и настроение у них было самое приподнятое. Песня, которую они во весь голос распевали, называлась «Позволь назвать тебя любимой». – Давайте споем еще раз, – сказал я, входя в комнату. И мы снова запели – на этот раз втроем. «Позволь назвать тебя любимой, я от тебя без ума…» Мы спели еще и еще. На третий раз я поднял руку, призывая к молчанию. – Где ты была? – рявкнул я. – Где я была? – удивилась Мона. – Конечно, здесь. – А как же наша встреча? – Я думала, ты пошутил. – Ах вот как! – И я что есть силы залепил ей пощечину. Врезал что надо. – В следующий раз, милая леди, придется тащить вас за волосы. Я уселся за кухонный стол, продолжая смотреть на женщин. Мой гнев утих. – Прости, погорячился, – сказал я, снимая шляпу. – Что то вы сегодня развеселились. Что случилось? Вместо ответа женщины взяли меня под руки и отвели в дальний угол, где стояли хозяйственные тазы. – Вот смотри! – И Мона указала на гору продуктов. – Надо было остаться дома и ждать, когда все привезут. Тебя я не успевала предупредить. Потому и не пришла. – Порывшись, она извлекла из этой свалки бутылку «Бенедиктина». Стася тем временем нашла там же баночку икры и печенье. Я не стал интересоваться, откуда это богатство. Со временем сами расскажут. – А вино там есть? – спросил я. – Вино? Конечно. Что ты предпочитаешь – бордо, рейнвейн, мозельское, кьянти, бургундское? Мы открыли бутылку рейнского вина, банку лососины и коробку английского сухого печенья – самого лучшего. И уселись за кухонный стол. – Стася беременна, – объявила Мона. Это звучало так же буднично, как «Стася купила новое платье». – Значит, праздник по этому поводу? – Конечно, нет. Я повернулся к Стасе: – Расскажи все как есть. Я весь обратился в слух. Стася покраснела и беспомощно взглянула на Мону. – Пусть она расскажет. Я перевел взгляд на Мону: – Так что случилось? – Это длинная история, Вэл, но я постараюсь изложить ее покороче. На Стасю в Гринич Виллидж напали бандиты. Ее изнасиловали. – Они? Сколько же их было? – Четверо, – ответила Мона. – Помнишь ту ночь, когда мы не вернулись домой. Это было тогда. – Значит, вы не знаете, кто отец? – Отец? – хором переспросили они. – Плевать нам на отца. – А я бы с радостью понянчил малыша, – сказал я. – Надо только научиться давать молоко. – Мы все рассказали Кронскому, – продолжала Мона. – Он обещал помочь. Но сначала ему надо осмотреть Стасю. – Опять? – Он должен быть уверен, что Стася действительно беременна. – А ты в этом уверена? – Не я – Стася. У нее прекратились месячные. – Это ничего не значит, – сказал я. – Есть более надежные признаки. Тут заговорила Стася: – У меня огрубели груди. – Расстегнув блузку, она обнажила одну грудь. – Видите? – И слегка надавила на нее. На соске выступили капли две желтоватой, похожей на гной жидкости. – Это молоко, – сказала Стася. – Как ты можешь знать? – Я пробовала. |
