Сван молча рухнул на колени там, где стоял, и Гарс, в свою очередь, бессильно опустился на раскаленную землю. Оглянулся зачем то назад, словно желая проверить, последовали ли его примеру остальные. Можно было и не смотреть. Словно автоматы, запрограммированные слепо копировать движения впереди бредущих, члены бывшего отряда, ставшего жалкой кучкой, тоже попадали на землю в разных местах равнины. Каждый из них сидел отдельно от других, и Гарс представил, как вскоре из них останется кто то один, у которого окончательно пропадет желание куда то двигаться, потому что некому будет подражать, и этот единственный уцелевший будет сидеть посреди голой равнины, один на тысячи километров. И тогда это будет последнее живое, хотя уже едва ли мыслящее существо в безжизненном мире.

Теперь их оставалось всего пятеро. За время пути было несколько таких привалов, и на каждом они оставляли бездыханное тело очередной жертвы, хоронить которое было нечем да и, в сущности, незачем. Закапывать мертвецов в их ситуации означало только напрасно терять силы, которые и без этого были на исходе.

Во время предыдущей передышки они потеряли сразу двоих. Макдена умерла со счастливой улыбкой на губах, и трудно было сказать, что вызвало эту предсмертную гримасу – сознание того, что мучения и боль покидают хрупкое девичье тело вместе с последним выдохом, или девушке было приятно умирать, опираясь головой на колени Таха и видя его любящие и любимые глаза. А потом, когда все собрались двинуться дальше, Tax объявил, что останется возле своей возлюбленной, и даже силой нельзя было оттащить его от трупа Макдены и заставить идти вслед за всеми. Сван хотел было скрутить парня и взвалить его себе на плечи, но Грон отрицательно покачал головой, и они ушли, через каждые пятьдесят шагов оглядываясь машинально назад, пока от неразлучной парочки не остались только точки. Две черные точки на черной равнине.

А ведь тогда, когда они обходили Купол по кругу, то и дело тычась в его стену, как слепые щенки, чтобы окончательно убедиться, что прохода внутрь больше не существует, все казалось не так мрачно. И даже осторожный Грон не мог тогда предполагать, что смерть – совсем рядом. Только все сильнее досаждало разошедшееся не на шутку солнце, от которого нигде нельзя было скрыться – ведь даже Купол не давал тени. Ожогов от солнечных лучей на коже еще не было, только очень хотелось пить, а Гарса вдобавок ко всему мучил зверский голод – из за стремительно развивавшихся событий у него уже больше двенадцати часов не было г ни крошки во рту.

Потом они стали решать, что делать в этом безвыходном положении. Гарс опять, но уже с меньшей категоричностью, предложил отправиться на поиски более менее подходящего укрытия от губительного ультрафиолета, но теперь его никто не слушал. У Тарга созрела иная идея. Поскольку на поверхности в обозримом радиусе равнины не было ничего, что могло бы спасти от солнечного сияния, надо было, по его мнению, искать спасения под землей. Отрыть глубокую яму, в которой можно отсидеться хотя бы до темноты, а там видно будет…

Однако грунт был покрыт такой твердой коркой, что нечего было и пытаться производить землеройные работы голыми руками. Никаких инструментов у них, кроме шахматного компнота Лагмара, не было. И туг Гарс вспомнил о своем атомайзере и о том, как он использовал его для острастки Пустовита…

Дальнейшее было не очень сложно. Несколько выстрелов на полной мощности разряда в склон ближайшего холма – и вот она, достаточно вместительная пещера!.. Пусть в ней расхаживать можно не в полный рост, а лишь согнувшись в три погибели, и пусть ее потолок то и дело грозит обвалиться от малейшего неосторожного движения – главное, что сюда не попадает солнечная радиация…

Первым почувствовал неладное Ард. Анаса внезапно стало сильно тошнить, да и кожа мальчика быстро покрывалась какими то зловещими багрово синими пятнами. Через некоторое время сходные симптомы ощутили и другие члены отряда.