– Сирены, мигалки, крики, весь переполох. Это разбудит даже самого рьяного гуляку, – убежденно заявил Хафнер.

– А почему та дверь так легко открывается? – У Тойера заболела голова, и он знал по опыту, что боль будет только усиливаться, медленно превращая весь мир в ад.

– Новая система, – Кольманн пожал плечами. – По иронии судьбы тоже из Америки. В случае опасности смотритель направляет на замок пульт, который носит на запястье как часы, и дверь отпирается либо запирается. Теоретически это, конечно, лучше, чем тяжелая связка ключей. Но на практике засов часто застревает, и дверь очень легко открывается, если ее потрясти. Вероятно, Богумил хотел ударить вторгшегося на его территорию парня ради острастки…

Из‑за угла появился толстяк Зенф.

– Я двадцать минут жду вас на турбазе! – воскликнул он. – Решил, что вы захотите взглянуть на одноклассников парня. Накануне он был тут со своей группой. А вообще, они должны были провести у нас в городе еще неделю, но теперь хотят вернуться домой завтра или даже сегодня. Анатолий Шмидт – так звали парнишку. – Голос Зенфа, обычно не упускавшего случая отмочить дерзкую шутку, звучал серьезно. – Отца нет, только мать, еще двое младших ребятишек.

Наконец Тойер повернулся к обезьяне спиной, резко, словно желая хоть этим отомстить за убитого подростка.

– Замечательно, Зенф, но я приехал лишь несколько минут назад, поэтому к тебе пока не успел. Не могу ведь я раздвоиться, да еще в моем возрасте! Мне нужны те америкосы.

– Не нужны они нам! – возразил Хафнер; он отыскал в одном из карманов другую пачку сигарет и успокоился. – Ту крутую акцию, как уже сказано, парни провернули предыдущей ночью, а на эту ночь у них имеется железное алиби – они лишь час назад вернулись из Мангейма. Свидетельские показания мы, естественно, перепроверим.

– Вчера мы не заметили дыру в ограде, – сказал Кольманн. – Сломанный замок – да, обнаружили, но сотрудники его не починили, и меня, к сожалению, не поставили в известность. Причем я не уверен, что стал бы предпринимать что‑либо, ведь Богумил мог выйти из павильона только на свою лужайку, больше никуда.

– Раз есть дыра в заборе, должны сохраниться и следы ног, – упорствовал Тойер.

Зенф беспомощно воздел руки над головой.

– Мальчишку обнаружил один из смотрителей и поднял такой шум, что… И после этого такое началось… Хафнер ведь рассказывал. Первое, что нам пришлось делать, – выгонять отсюда половину турбазы…

– Через дыру в заборе? – простонал Тойер.

– Нет, конечно, но через нее они все приперлись сюда, кто‑то о ней знал, вероятно, один из тех америкосов. Несколько десятков зевак, среди них даже бельгийский священник…

Дальше Тойер не слушал.

Иногда ему нравилась его профессия – когда в конце концов кусочки мозаики – пазлов – попадали на свои места и складывалась логичная и цельная картина. На этот же раз, казалось, слепой от ярости игрок еще в самом начале так составил пазлы, что получилась лишь бурая поверхность, навсегда похоронившая под собой истину.

Умеют ли обезьяны складывать пазлы?

Как‑то раз он прочел в популярной книге по статистике: если за пишущую машинку посадить бессмертного шимпанзе и заставить его печатать целую вечность, то когда‑нибудь обязательно появится Новый Завет, без единой ошибки и без единой пропущенной запятой. И наоборот – то, что огромный самец гориллы нанес в испуге удар, вполне возможно… Кто это рассказывает? А, Зенф…

– Как утверждают одноклассники, он был помешан на животных, а с людьми не ладил, держался особняком… Ему было четырнадцать, возможно, он нарочно придумал такой дикий способ уйти из жизни… – Толстяк печально покачал головой.