Громов моргнул, потом порывисто вскочил, притянул меня к себе.

— Вот так, Алешенька! Как неожиданно, кто бы мог подумать! Сердечный приступ… Ах, как тяжело! Он не выдержал… Ещё один грех на душу Владимира!..

Голос, дрожащий от переживаний и наполненный болью, резко контрастировал с цепким, внимательным взглядом, украдкой пробежавшим по всем присутствующим. Версия выдвинута, виновный найден, решение принято — понял я. И наши объятия сейчас, на виду гвардейцев, это прилюдная демонстрация нашего единства, того, что он признает меня наследником и готов поддерживать. Что ж, для начала — этого больше чем достаточно!

Вдруг послышался шум, караульные у входа расступились, и в кабинет влетела Софья Андреевна. С дрожащими губами она смотрела на тело мужа, не решаясь подойти ближе. Протянула в мою сторону руку, точно ища поддержки. Я осторожно взял ее, нежно пожав. Единственный человек, который любил и любит меня, невзирая ни на что. Сейчас её терзает та же боль, что и меня, мы оба потеряли сегодня дорогих сердцу людей. Она приникла ко мне, всхлипывая, и я вдруг, окончательно сломавшись, зарыдал в её объятиях. Императрица, поглаживая меня по голове, словно маленького, что-то бессвязно шептала в утешение, считая, что эти слезы — по отцу. Я же оплакивал Дашу, оплакивал свою беззаботную юность, свою невинность. Ведь сегодня я лично, своими руками убил человека и сознательно поспособствовал смерти другого. И чувствовал, что никогда уже не стану прежним.

* * *

Серый день, ставший переломным в судьбе Российской империи, достиг середины. Низко нависшее небо мягкими подбрюшьями мрачных снеговых облаков, казалось, вот-вот зацепит верхушки деревьев, повиснет на тонком золоченом шпиле Адмиралтейства.

Слухи о поразительных событиях, потрясших дворец, распространялись по столице с огромной скоростью. Всюду были приспущены флаги с траурной каймой, закрыты двери увеселительных заведений и торговых лавок, пугало безлюдье на улицах. Кто-то отсиживался под защитой родных стен, кто-то устремлялся в ближайшую церковь, старые воины в отставке хмуро чистили оружие, проверяли боевые и защитные артефакты.

По брусчатой мостовой, очищенной от снега, бодро катился неприметный экипаж безо всяких опознавательных знаков. Лёгкое шевеление плотной темной занавески на оконце говорило о том, что кто-то украдкой изучает виды Санкт-Петербурга… Но невесело встречала столица таинственных гостей.

Поплутав по улочкам и переулкам притихшего в напряжённом ожидании города, экипаж остановился у ворот особняка, отведенного во владение английскому посланнику. Из него выскользнула тоненькая девичья фигурка, укутанная в дорогую меховую накидку с глубоким капюшоном, следом вышел и огляделся вокруг, потягиваясь, приятный мужчина средних лет, с изящной, ухоженной бородкой. Учтиво предложив руку своей спутнице, он повел её по широкой тропинке, ведущей в сам особняк, что-то эмоционально втолковывая.

Сам хозяин резиденции, представляющей собой кусочек Великобритании посреди России, с нетерпением поджидал гостей у дверей. Увидев вошедших, он облегченно вздохнул, склонив голову, учтиво произнёс:

— Милорд, рад приветствовать вас в этом доме!

Повернувшись к юной девушке, склонился, галантно целуя её протянутую руку:

— Леди Маргарет! Одно ваше появление в моем скромном обиталище скрасило всю серость и уныние зимнего дня. Позвольте предложить вам пройти в гостиную, где уже жарко растоплен камин, приготовлен свежий ароматный чай и легкое угощение…

Откинув капюшон, девушка поправила растрепавшиеся белокурые волосы, довольно свернула зеленью глаз и высокомерно подняв чуть курносый носик, царственной походкой проплыла в гостиную.

— Сэр Эндрю, — вполголоса произнёс граф Дарем, убедившись, что внучка королевы удобно устроилась в мягком кресле, расположенном у камина, и протянула озябшие узкие ладони к огню.