Вздохнув с облегчением, я пристально всматривался в черты герцога, пытаясь найти что-то общее с портретом его дочери. Тут меня посетила неожиданная мысль — поскольку императора, задумавшего этот брак, уже нет, то, может… Потом я с сожалением покачал головой. Если в делах своей семьи Александр проявил себя недальновидным, то во внешней политике его решения были прозорливыми и тщательно взвешенными. И если уж он, охваченный личной неприязнью ко мне, все же устроил эту помолвку, я, во имя своей страны, не имел права от неё отказываться.

— Очень рад, сэр Эндрю! Хотя я предполагал, что ваш визит состоится несколькими месяцами позже…

Герцог измученно вздохнул и глянул почему-то вглубь гостиной.

— Так сложились обстоятельства, Ваше Высочество, что мы были вынуждены несколько скорректировать наши планы. Надеюсь, это не вызовет вашего неудовольствия. Дело в том, что мы тут неофициально, инкогнито, так сказать…

Я успел только удивиться этому «мы», как вдруг из дальнего конца комнаты, находящегося в полумраке, куда так обеспокоено и поглядывал герцог во время разговора, послышался приятный женский голос:

— О Господи, папа! Вы долго будете топтаться на одном месте, не решаясь сказать самого главного?!

И на свет вышла девушка, одним своим видом сразившая меня наповал. То, что это и была моя сговоренная невеста, я осознал. То, что она не имеет ничего общего с тем злополучным портретом, подсунутым мне Громовым — тоже. С этим моментом я пообещал себе обязательно разобраться позже. Если это была шутка со стороны канцлера, то весьма жестокая. Если же этот обман имел какую-то определенную цель, то я должен обязательно узнать, какую.

Но самое главное, что поразило меня в самое сердце — юная англичанка, гордо стоящая передо мной, могла бы быть родной сестрой Даши! Та же осанка, те же тонкие черты лица, вздернутый носик… Сейчас её губы были упрямо поджаты, но я был уверен, что улыбнись она — и они окажутся такими же пухленькими и манящими! Даже её огромные глаза отливали той же зеленью, но если у Даши это был оттенок мягкой, молодой весенней травы, то у Маргарет цвет был более насыщенным, холодноватым… И только волосы леди Йоркской были белокурыми, даже без легкого намека на рыжину…

Внезапно я осознал, что неловкое молчание слишком затянулось, и что я, как неотесанный деревенский чурбан, пялюсь с приоткрытым ртом на девушку. Поспешно взял себя в руки и, учтиво склонившись, поднес её повелительно протянутую руку к губам. Вдруг внутри меня шевельнулась моя стихия, словно игривый, любопытный котенок, легкий порыв воздуха потянулся к моей невесте — и ощутил ответное прикосновение! Словно два урчащих зверя, теплые потоки воздуха терлись друг о друга, перемешивались, осторожно пробовали друг друга на вкус… Взглянув на ошеломленное лицо Маргарет, я понял, что и она испытывает те же невероятные ощущения… Испугавшись, я шагнул назад, разорвав контакт, дрожащим голосом произнес:

— Леди Маргарет, я счастлив приветствовать вас на своей земле! К сожалению, обстановка не столь торжественна, как того хотелось бы…

Девушка пристально смотрела на меня неверящим взглядом, потом гневно встряхнула головой и топнула от возмущения:

— Да о чем ты??? И не говори, что не почувствовал! Это… это было… Грандиозно!

Она обернулась к отцу:

— Папа! Его сила почувствовала мою! И все так смешалось, и было так странно! Я хочу в этом разобраться!

Она порывисто схватила меня за руку и требовательно потянула в тот самый темный дальний угол, в котором и пряталась, ожидая моего приезда…

Не в силах сопротивляться, я бросил невольный взгляд на герцога. Обреченно качая головой, он мученически закатил глаза. Граф Дарем же упал в кресло и трясся от едва сдерживаемого беззвучного хохота.