Полной противоположностью этой семьи казалась другая супружеская чета. Приятного вида мужчина лет тридцати пяти в военном мундире с удовольствием смеялся, слушая лепет маленькой дочери, наряженной, точно кукла — в розовое атласное платье с кружевами, со множеством бантиков. За ними с улыбкой наблюдала темноволосая женщина, отличавшаяся особой, породистой красотой… Вот к ним подошла ещё одна девушка с полным подносом всяческих пирожных. По её влюблённому выражению глаз, устремленных на мужчину, я понял, что это его вторая жена…

Тут я отвлекся, так как нам принесли заказ, сделанный Дашей. Именно на неё мы с Иваном и Петром возложили почётную миссию выбора сладостей и напитков.

— Какой прекрасный аромат! — произнесла Дарья, прикрыв глаза и забавно шевеля носиком, принюхиваясь к дымящемуся кофе.

— Да, — согласился я, — честно говоря, мне очень нравится запах свеже сваренного кофе, но вот его вкус… — я сморщился.

— Как ты можешь? — возмущенно воскликнула девушка, сверкнув пронзительной зеленью глаз. — Это же божественный вкус, такой насыщенный, бодрящий…

— Да-да-да… — поспешно согласился я, отхлёбывая огромный глоток, сразу ополовинивший изящную чашечку, — великолепно!

И зашипел, хватая воздух обожженным ртом.

— Вот! Бог все видит! — тут же воспользовался возможностью отомстить мне за мои нравоучения Пётр. — И ложь, пусть даже во благо, наказуема! Расплата настигает мгновенно!

Рассмеявшись, мы набросились на гору пирожных. Мой охранник тем временем озабоченно вглядывался в сгущающиеся за окнами сумерки.

Когда я потом пытался восстановить в памяти очередность последующих событий, я раз за разом убеждался, что все произошло буквально в одно мгновение. Раздался звон разбитого витринного стекла, в зал кофейни влетел какой-то тёмный предмет. В это время гвардеец уже опрокидывал столик, потянув меня в это импровизированное убежище. Не соображая, что происходит, я, тем не менее, схватил Дашу и заставил тоже спрятаться за массивной столешницей. В этот момент с оглушающим грохотом, разметав вокруг острые осколки стекла, камня, деревянную щепу, взорвался тот самый непонятный предмет, влетевший с улицы. Зал заволокло густым вонючим дымом, который тут же начало вытягивать в разбитое окно. Отовсюду раздавались жуткие крики, стоны, плач. Убедившись, что Даша цела, я жестом велел ей оставаться на месте, а сам, настойчиво потянув за собой своего охранника, выбрался из укрытия. Пётр и Иван, которые не успели укрыться за столом, ворочались на полу, их руки и лица были покрыты мелкими порезами, сочащимися кровью, но серьезных повреждений я не заметил. С облегчением выдохнув, я устремился дальше.

Господин, читавший пятью минутами ранее газету, лежал на столе, под ним стремительно росла лужа крови. С трудом приподняв его, я в ужасе отшатнулся. Один глаз с мертвой неподвижностью уставился на меня, другого практически не осталось, из него торчал осколок стекла. Судорожно всхлипнув, я снова опустил его на стол. Неподалёку я увидел ту самую белокурую девушку, что вызвала ревность Дарьи. Изломанной, окровавленной куклой она лежала на полу, возле нее рыдал её возлюбленный, растирая слезы вперемешку с кровью по лицу…

Семейству со множеством сыновей повезло больше, я видел, что все уже силились подняться на ноги, в ужасе озираясь вокруг.

После того, как я нашел маленькую девочку с кошмарной раной на светловолосой головке, залитую кровью, я впал в какое-то безумие. Все происходило, будто на старой пленке с дергающимися кадрами. Я вытаскивал раненых на улицу, с надсадными криками требуя помощи, приказывал привезти лекарей.