— Встань, воин, — мягко обратился я к парню, смаргивая непрошенную слезу, — я принимаю твою службу и горд, что на моей защите стоят такие люди!

Коротко обняв оторопевшего гвардейца, я кивком отпустил его.

Через минуту в комнату влетели сестры. Непривычно серьёзные, с неулыбчивыми, хмурыми лицами, они обняли меня, не произнося ни слова. Постояв так немного, мы медленно расцепили объятия.

— Как это страшно, Алёша… — произнесла Лиза. — И какое счастье, что ты жив и здоров!

— Но многие там погибли, — мрачно сказал я. — И это несправедливо!

— А куда ты собираешься? — встревожено спросила Катя. — Не стоит же, наверное, покидать дворец! А вдруг этот взрыв — попытка убрать именно тебя?

— Вот поэтому я и не могу отсиживаться тут, пока люди там страдают! — взорвался криком я. — Не могу!!! И если деньги хоть как-то смогут компенсировать мою вину перед пострадавшими, значит, я должен их вручить лично! Сейчас я собираюсь к матушке, думаю, она не откажется ссудить мне некоторую сумму на благотворительность.

— Подожди, Алексей, — решительно заявила Елизавета. — Не нужно обращаться к матери. У нас есть наличные средства, и мы поедем вместе с тобой!

— Да! — не менее решительно кивнула Катерина. — И не смей отказываться от нашей помощи! Мы — семья! Это наш общий долг!

Обратив внимание на то, какой мундир я держу в руках, собираясь надеть, Лиза неодобрительно качнула головой.

— Нет, Алеша, этот не пойдет. Посмотри сам.

Я недоуменно взглянул на предмет одежды, чем-то не устроивший сестру. Мундир как мундир, парадный, с золотым шитьём…

— Слишком нарядно. Не тот случай… — девушка зарылась в шкаф, что-то бурча, перекладывая вещи, критически оценивая каждую. Наконец, на её лице появилось удовлетворение. В руках Лиза держала чёрный скромный китель безо всяких украшений и строгие, в тон, брюки.

— Вот. То, что нужно! Ты всем своим видом должен показывать, что разделяешь с народом горе утраты, что ты носишь траур по погибшим! Понимаешь? — она пытливо заглянула мне в лицо. Я медленно кивнул. Хотя мне это и казалось наигранным, отдающим какой-то показушностью, но сердцем я чувствовал, что Лиза права.

— Отлично! Тогда мы тоже идем собираться, встретимся у выхода через полчаса.

Сестры умчались, тихо переговариваясь на ходу о чем-то своём, а я решил все же посетить покои императрицы.

Выйдя в коридор и определив, кто из охраны отправится со мной, я заметил, что взгляды гвардейцев, обращённые на меня, в чем-то неуловимо изменились. В них сквозило уважение, даже восхищение, в отличии от бесстрастного равнодушия, что было ранее.

Что ж, хорошее к себе отношение после таких событий — это то, чего я не ожидал, но чему был безмерно рад. Каждый преданный мне человек — ещё один кирпичик в стену, защищающую меня от злобы Владимира!

Узнав, куда я собрался, Софья Андреевна прослезилась:

— Дорогой мой, это так великодушно, так трогательно! Ты молодец, что принял такое решение! Я горжусь тобой, сынок!

Всхлипнув, она велела мне обождать, и принесла расшитый кошель с золотыми червонцами.

— Вот, Алёша, это мой вклад в благородное дело! И кстати, ты отлично выглядишь! Чувствуется вкус и такт, достойные императорского сына.

Мысленно поблагодарив сестру, я попросил матушку отпустить на десять минут Светлану Оленину.