Уверенность в себе, свои силы и  приподнятость  состояния  -  вот  что  было

сейчас на лице Ивана Александровича Хлестакова.

     Зрители в коридоре ахнули. Опять городничий, Антошка, взял верх.

     А Влас угорелой кошкой мотнулся на кухню и грозно орал на повара:

     - Тараска, катай министерский обед для ревизора из пятого нумера!

     И началось. В громадной кастрюле исчезали бараны, гуси,  куры,  кусками

летело масло, яйца.

     Вырастали крепости из теста, на которых затейливо лепились шапки крема.

     Анна Андреевна - жена городничего - и Марья Антоновна  -  дочь  его,  -

разодетые в лучшие парадные туалеты, высунулись в  окно  и  махали  платками

бегущему к ним Добчинскому, который, добежав до окна, не смог произнести  ни

одного слова.

     Раздраженная Анна Андреевна готова была выпрыгнуть из окна.

     - Ну что? Ну, рассказывайте! Ну, да кто он такой? Генерал?

     Добчинский, наконец, собрался с силами, мотал головой:

     - Нет, не генерал, а не уступит генералу.

     Издали показалась бричка с городничим и Хлестаковым.

     Мария Антоновна скрылась и через минуту появилась у  окна  с  подзорной

трубой.

     Проезд Ивана Александровича Хлестакова по улицам  уездного  города  был

настоящим триумфальным шествием. Выскакивала гарниза и брала на караул.

     Чиновники и писцы со страхом  и  любопытством  поглядывали  в  окна.  У

торговых рядов купцы гнули свои спины.

     Бричка приближалась к дому городничего. Анна Андреевна вырвала у дочери

подзорную трубу, вскинула ее  к  глазу  и  безуспешно  старалась  поймать  в

увеличительное стеклышко петербургскую штучку.

     Бричка, не останавливаясь, поехала  дальше.  Марья  Антоновна  чуть  не

плакала оттого, что не успела рассмотреть ревизора невооруженным глазом.

     На пути следования брички показалось здание, окруженное со всех  сторон

высоким тыном.

     ...Увидев  его,  Иван  Александрович  перестал  улыбаться  и  про  себя

твердил:

     НДП. Пронеси, господи...

     Но бричка окончательно свернула в сторону мрачного здания  с  железными

решетками на окнах, и не успел Хлестаков опомниться, как  окованные  железом

ворота раскрылись, затем за его спиной снова закрылись,  прошумели  железные

задвижки, жалобно прогрохотали цепи.

     НДП. Тюрьма.

     Иван Александрович Хлестаков со страхом  вступал  во  вверенную  Антону

Антоновичу тюрьму, где сразу все  не  понравилось  Ивану  Александровичу:  и

воздух  подозрительный,  и  подозрительная  свита,  и  в  довершение   всего

неожиданно перед Хлестковым выросли  два  молодца  тюремщика  и,  преграждая

путь, кланялись хлебом-солью, серебряной чаркой,  наполненном  до  краев,  и

всевозможными закусками.

     Хлестаков оторопел, но все кругом кланялось и заискивающе улыбалось.