Зденек посмотрел на свои часы. Единственный из нас он носил на руке часы: его отец переделал старые карманные часы на ручные и подарил их сыну.

– Хотя ты и не любишь глупых обычаев и тостов, однако время, – сказал он. – Без трех минут двенадцать…

Мы невольно взглянули на небо. Кто знает, может быть, в этот самый миг, в канун Нового года, небо должно вдруг стать иным, не похожим на себя.

Нет, все было так, как всегда. Мы подняли палки кверху и ударили одна о другую, как бы чокаясь. И этот негромкий деревянный стук внезапно нарушил тишину: громко каркнула одинокая ворона, ей отозвалась другая, третья…

– С Новым годом! – заорал Лешка.

– А теперь давайте, – сказал Роберт, – давайте будем желать друг другу все хорошее.

– Да, так полагается, – сказала я.

Зденек облокотился о палки.

– Что было бы, если бы сбывались все пожелания?

– Какие? – спросила Валя. – Плохие или хорошие?

– Всякие.

– Если будут сбываться хорошие, тогда все люди будут счастливыми, – резонно сказала Валя.

Зденек иронически посмотрел на нее.

– До чего будет скучно жить…

– Почему? – спросила я.

– Потому что все будут счастливы, больше желать уже нечего, стремиться не к чему, тоска зеленая…

Лешка нагнулся, слепил снежный шарик.

– А по моему, это очень хорошо, когда все люди счастливые.

Размахнувшись, он далеко забросил снежок.

Кто то из нас предложил разжечь костер.

Мы расчистили снег, чистили долго, старательно. И наконец образовался небольшой, холодно поблескивающий круг.

Потом наломали еловых ветвей, обложили газетой, которая нашлась у Роберта.

И вот вспыхнул костер.

Языки пламени освещали наши лица. И мы, не сговариваясь, стали прыгать вокруг костра и петь кто что хотел.

Далеко по пустынной заснеженной реке раздавались наши голоса.

А потом Лешка стал гадать. Он брал каждого за руку и предсказывал, что кого ждет. Мне он предсказал, что я буду председателем звероводческого колхоза на Дальнем Востоке. Зденеку, что он будет преподавателем танцев.

– Всю жизнь мечтал, – сказал Зденек.

Вале Лешка предсказал, что она, если не сломает ноги, будет балериной Большого театра и когда нибудь станцует «Спящую красавицу».

– А что же ты мне нагадаешь? – спросил Роберт, протягивая ему свою руку.

И Лешка, не взяв его руки, ответил:

– А ты будешь, кем захочешь. Ученым, или летчиком, или капитаном дальнего плавания.

Зденек рассмеялся, и смех его показался мне натянутым.

– Глядите ка, всем он назначил, кто кем будет, а Роб, выходит, будет сам выбирать себе будущее!

– Да, – сказал Лешка, – Роб сам выберет то, что ему больше всего понравится!

– Не спорь с ним, – примирительно сказала Валя. – Сердцу все равно не прикажешь.

И Лешка, обрадованный ее поддержкой, повторил:

– Правильно. Сердцу не прикажешь!

Между тем мороз все усиливался. У меня до того замерзли ноги, что я просто перестала их ощущать. Лешкины брови стали совершенно седые, и было смешно смотреть на его мальчишеское лицо со стариковски белыми колючими бровями.

– Пошли ко мне, – предложила Валя. – У нас печка истоплена, тепло, мама пироги с капустой напекла.

И мы повернули назад к городу. Мы мчались один за другим по дорожкам Нескучного, а деревья, такие понятные и знакомые днем, казались таинственными громадами в неярком свете новогоднего месяца.