Я знал, о чём говорил. Но при этом знал, что есть один способ помочь, но он потребует пожертвовать кое-каким моим козырем, припрятанным во Тьме… Могучим и невероятно сильным козырем.

Неужели и об этом моём секрете целительница знает?

Евфемия молча смотрела на меня без единой эмоции на лице. Когда по её щеке потекла скупая слеза, я со вздохом проворчал:

— Матушка Евфемия, я бывший Тёмный Жрец, мной невозможно манипулировать, — при этих словах я покачал головой.

По другой щеке женщины потекла вторая слеза. Она молчала, а я же распалился:

— Я умею владеть эмоциями, и с одного взгляда распознаю корысть! Я обхитрил королей, я обманул богов, я не боялся смотреть в лицо смерти… Неужели ты думаешь, что обычные слёзы могут задеть меня?

Евфемия вздохнула, опустив взгляд на ингредиенты. Жалкие мешочек с травой и коробок с пухом, за которые я должен идти в Камнелом и рисковать своей жизнью.

Ну и пусть это в сраном пророчестве написано… Я же не обязан?

И вообще, я намеревался сдружиться с местным кнезом, Глебом Каменным. Но что-то мне подсказывает, что битва с Храмовником разнесёт богатые кварталы города вдребезги.

Евфемия не поднимала глаз, слезы изредка так и текли по её щекам.

— Бросс Малуш пока ещё не сказал «да», — зло бросил я, схватив ингредиенты и выйдя из землянки.

Разум Кутеня был ещё связан со мной, и я видел комнату сквозь окно. И от меня не укрылось, как улыбнулась целительница, едва я вышел… При этом улыбнулась она, глядя в глаза церберу сквозь мутное стекло.

Нет, улыбка не была какой-то коварной или зловещей. Довольно милая улыбка, адресованная доброму броссу Малушу, и это взбесило меня ещё больше.

Теперь ещё думать, что делать с этим тёмным придурком, имевшим сначала мозги посадить самого себя на цепь, а потом неосторожность влюбиться.

Ладно там в Агату, это я понимаю, это можно. Но не в эту же полоумную⁈

Глава 32

Пока я возвращался, то успел остыть. Даже подумалось — и чего так разозлился на эту Евфимию? Ничего сверх меры она у меня не просила.

На обратном пути я посидел на том же камне, что и до этого, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. И пришёл к выводу, что злюсь на самого себя.

Просто я знал, что помочь этому Витимиру вполне можно. Как и говорила целительница, оставить одну печать целой, притащить Тёмного к ней… И разорвать пуповину резким выбросом другой силы.

Должно сработать, потому как сила не терпит пустоты. Уничтожишь печать просто так, и Тёмный лишится жизни. А вот если резко заместить потерянную силу вновь обретённой — то шанс есть.

А где её взять, эту силу?

Ответ я знал, и он мне не нравился по многим причинам. Во-первых, скрытая глубоко во Тьме сила Второго Жреца, убитого мной в прошлом мире — слишком жирный кусок для Витимира Беспалого.

Во-вторых, цербер ещё слабоват, чтобы лезть так глубоко во Тьму…

А в-третьих, меня злило то, что теперь этой силой я сам попросту не могу воспользоваться. Это уже не моя стихия, и даже если решиться попробовать, то результат будет даже ещё скромнее, чем с источником магии воздуха. Остальное всё распылится в эфир.

Но это стихия Кутеня, и вот ему-то этот кусок силы был очень нужен. Так что жадничать смысла особого не было, но и рисковать лишний раз цербером я не хотел. Всё-таки, сейчас Тьмой повелевает Бездна, и она может почуять моего питомца…

Кутень чувствовал моё настроение и подлез под мою руку. Я сразу ощутил, как прогрелась бросская кровь в пальцах, когда потрепал ими кромешную холку.

— Там-там-там?

— Не просто там, а очень-очень глубоко там, — проворчал я.

Меня не отпускало чувство, что это не мой цербер ещё слабоват, а просто я не готов его отпустить.