— И все об этом знают?

— Нет, не все, — сказал Джозеф. — Все, кроме… — и он незаметно ткнул пальцем в потолок.

— Когда они уехали? Почему я ничего об этом не слышала?

— Ты была занята, — выражение лица у Джозефа стало холодное, такое же, как и голос. — Корелла знаешь?

— Да.

Джозеф подошел к ней вплотную.

— Ему недолго осталось жить.

— Это почему же? — спросила Энни.

— Так поговаривают.

Энни судорожно вздохнула.

— А-а-а!..

Джозеф наконец-то обзавелся собственным мнением.

— Люди стали действовать заодно, — сказал он. — Кому охота покоряться завоевателям? Теперь всего надо ждать. Ты гляди в оба, Энни. Для тебя тоже найдется работа.

Энни спросила:

— А как же его превосходительство? Что он будет делать? За кого он?

— Этого никто не знает, — сказал Джозеф. — Он ничего не говорит.

— Он не пойдет против нас, — сказала Энни.

— Он ничего не говорит, — повторил Джозеф.

Ручка двери налево дрогнула, и в приемную медленно вошел мэр Оурден. Лицо у него было усталое, постаревшее. Следом за мэром появился доктор Уинтер. Оурден сказал:

— Хорошо, Джозеф. Спасибо, Энни. Вы прекрасно все устроили.

Они вышли, — но, прежде чем закрыть за собой дверь, Джозеф успел бросить взгляд в приемную.

Мэр Оурден подошел к камину и стал к нему спиной погреться. Доктор Уинтер выдвинул кресло из-за стола и сел.

— Сколько еще я смогу продержаться на своем посту? — сказал Оурден. — Народ мне не очень доверяет, враги тоже. Хорошо это или плохо?

— Я не знаю, — сказал Уинтер. — Ведь самому себе вы доверяете? У вас нет никаких сомнений?

— Сомнений? Нет. Я мэр. Но мне много непонятно, — он показал на стол. — Не знаю, зачем им понадобилось устраивать суд именно здесь. Алекса Мордена будут судить за убийство. Вы помните Алекса? У него жена Молли, хорошенькая такая.

— Помню, — сказал Уинтер. — Она преподавала в начальной школе. Как же, помню. Очень хорошенькая и ни за что не хотела носить очки. Ну, что ж, Алекс убил офицера — факт остается фактом. В этом никто не сомневается.

Мэр Оурден сказал с горечью:

— В этом никто не сомневается. Но зачем его судить? Почему не расстрелять сразу? Дело тут не в их сомнениях или уверенности, не в справедливости или несправедливости. Совсем не в этом. Зачем им понадобилось устраивать суд, и у меня в доме?

Уинтер сказал:

— Вероятно, ради самой процедуры. Тут заключена некая идея — если удается соблюсти форму, это все, что нужно, люди сплошь и рядом довольствуются одним соблюдением формы. У нас была армия — солдаты с винтовками, но на самом деле армии как таковой у нас не существовало. Захватчики устраивают судебный процесс в надежде на то, что люди поверят, будто он основан на законах справедливости. Ведь Алекс на самом деле убил капитана.

— Да, понимаю, — сказал Оурден.

А Уинтер продолжал:

— Если приговор будет вынесен в вашем доме, где люди всегда могли рассчитывать на справедливость…

Его слова были прерваны скрипом двери направо. В приемную вошла молодая женщина лет тридцати, очень хорошенькая. Очки она держала в руке. Платье на ней было скромное, опрятное. Она, видимо, очень волновалась. Она быстро проговорила:

— Энни велела мне пройти прямо сюда, сэр.

— Правильно, — сказал мэр. — Вы Молли Морден?

— Да, сэр.