Зашли за угол, а там лавка, пригвождённая прямо к стенке, и вокруг кусты малинника. Девицы присели. Забко становилось на улице, но Владу трясло вовсе не от холода.

— А Мирослав схож с братом, — заговорила глухо Полеля. — У того и волосы так же русы, и черты одинаковы, а всё ж с младшим княжичем не сравнить.

Купава снова закатила глаза, задирая голову к небу.

— Ты посмотри, Владка, так и не умолкает, не выходит знать из головы княжич. Уведёт ещё, — усмехнулась.

Полеля только глазами сверкнула на подругу, но не зло и гневно, а таинственно и далёко, на губах улыбку затаивая.

«И что с ней такое?» — дивилась Влада.

Ждали недолго. Княжичи не припозднились. Дверь в предбанник скоро скрипнула, а девицы в миг к стенке холодной прижались. Колени Влады так и затряслись. Поймает её княжич, высмеет. Она слышала только голоса. Один низкий и глубокий, а другой помягче, и слушать его Владе было приятно. Вспомнились ей голоса калогостовских молодцев, кои поют по вечерам песни долгие, сладкозвучные, и чем-то их напоминал голос этот.

— Боги сопутствуют нам, дорога ровная пролегла, без засад, не попался нам тать.

— Да где ж хорошего? Лучше бы показался, побили бы разом, и дел-то. А то теперь поезжай обратно да оглядывайся.

— Дарён, всё тебе это не то, то не эдак.

— Хорошо, что дозорных разослали, теперь нам ведомо, кто скрывается в лесах да пакостит помаленьку. И как осмелился вождь веренегов хан Бату под стенами нашими лагерь разбить, ума не приложу?! Ну ничего, после торжества изловлю я его да на батоги… Эх, рано спать ещё, голова легка, хоть прямо сейчас дружину поднимай да на веренегов! Знатный у князя Будевоя медок, одурманил. Ладно, завтра погуляем ещё на всю нощно. А ты чего не весел совсем? Намедни щеголял, как павлин, а сейчас хмурой. Чего поник, Мирослав? А хотя знаю, расстраиваешься, что не за Грефиной приехал…

— Дарён, не начинай, а? Довольно уже.

— Точно из-за неё. Я тебя понимаю. Грефина красивая девка. Она-то так и косила глазищами на тебя, затаила знать обиду. Видать злиться, что пожелал обавницу взять. А ты по дурости своей такою невесту прозябал. Но Владислава, говорят, краше будет. Что ж, посмотрим завтра на невесту твою.

— Похоже, ты перебрал, Дарён. И право, медок на славу. Если бы ты отцу не пел басни, может, и не прозябал бы, а подождал ещё.

Повисло молчание, Влада стояла ни живая, ни мёртвая. Так вот почему Грефина так ревниво разговор вела с ней. Предназначена она была княжичу Мирославу, а тот передумал из-за проклятия.

Послышались шаги, Влада запаниковала. Уходит княжич. Полеля и Купава тоже заерзали, да только как остановить его, разве что, окликнуть.

— Дарён, ты ступай, я нагоню. Подышу ещё воздухом.

Тот препятствовать не стал.

— Ладно, только… а хотя… Я пошёл спать, — ворота хлопнули.

Послышались шаги на пороге. Полеля оглянулась. Купава, одна сохранявшая спокойствие, молча толкнула подругу на свет.

— Ступай, знаешь, что делать.

Та оглянулась и, вобрав больше воздуха в грудь, погладив пряди светлых волос, поправив платье, пошла к порогу. Влада прислонилась к бревенчатым брусьям. Сердце растревожилась так, что ей снова сделалось дурно, а воздуха не хватало.

— Дело за тобой… только пусть поговорят малость… — оглядела беспокойно Купава Владу, видимо тоже волновалась подруга, да вида не показывала. — Не переживай ты так, Владка, Полеля справится. Ты только успей отворот прочесть…

Выждав ещё немного, Купава повернулась:

— Давай, Владка, ступай, пусть Макошь-матушка поможет тебе.

Влада решительно пошла за угол, ступила в полосу тусклого, едва приметного света на мокрые, холодные доски босой ступнёй, осторожно, почти неслышно шагнула на порог, тихо скрепя половицами, взошла в душный и влажный предбанник.