Когда худший шок прошел, он прошептал:

– Идем. В сады. Быстро!

Он отошел от меня, и я почти заскулила от желания вернуться в убежище его объятий. Его большая ладонь сжала мою, и он грубо потянул меня за собой. Я спотыкалась об камни, куски своей кровати и сундука, осколки зеркала. Мы добрались до стены, где была дверь, и он произнес приказ. Мгновение ничего не происходило. Я боялась, что чары на двери были сломаны.

А потом со стоном дверь вырвалась из стены, создавая проем для нас. Я видела, как стенам было сложно стоять. Вся комната вот вот обвалится.

Эролас крепко сжал мою ладонь, повел меня поверх обломков через проем и в коридор. Окна были в трещинах, одно было разбито полностью. Свет луны проникал в разбитое окно, упал на лицо моего мужа. Я затаила дыхание, его черты стали страшнее из за страха, чем когда я смотрела, как он спал. Он строго сдвинул брови над глубоко посаженными глазами, рога выглядели жестоко. Я чуть не вырвала руку, чтобы убежать от него в ужасе.

Дом снова задрожал, земля гремела. Окна в дальнем конце коридора взорвались бурей стекла. А потом следующее окно, и следующее. Это преследовало нас.

Не было времени на крик. Эролас подхватил меня, прижал к своей широкой груди и побежал. Я закрыла глаза, желая закрыть и уши от звуков крушения, бьющих по моей голове. Я ощущала, как мелкие кусочки задевали мою щеку, но почти все обломки попадали по Эроласу.

Он вырвался из коридора в озаренный луной сад, последние окна разбились за нами. Дрожь и рев утихли, но земля еще гудела под ногами. Эролас тяжело дышал, я ощущала, как его сердце колотилось под моей ладонью.

– Семь богов! – выдохнул он.

Я отодвинулась и посмотрела на его лицо в порезах и царапинах. Больше порезов было на его плечах, его одеяние висело лохмотьями, темная кровь катилась по его коже. Но он не замечал раны. Он смотрел на сады, его глаза округлились от ужаса.

Я повернулась. Я видела, что он видел.

У меня не было слов описать это – кошмар был таким странным, я такого еще не испытывала. Тьма нависла над Ориканом, как буря, стирая свет звезд и луны – большая живая тьма. Я видела башни, цитадели из камня, которые извивались, как живые существа. Я видела стены, арки, окна, колонны – и все было огромным, ползло к нам. Ломало дальние стены, поглощало сад.

– Поздно, – сказал Эролас. Я слышала его, но не понимала из за бури в голове. – Ее мир поглотит весь Орикан.

Я не успела задать хоть один из вопросов, застрявших в горле, он повернулся и пошел обратно, все еще сжимая меня. Стены коридора с окнами накренились, осколки усеивали пол, опасно сверкая. Я слышала, как Эролас охал от боли, стекло резало его ступни. Но он не остановился. Он спотыкался, выпрямлялся, сжимал меня крепче и шел дальше. Я хотела спросить его, куда мы шли, куда мы могли сбежать от того кошмара. Но я не могла говорить. Язык онемел от ужаса.

Мы вышли во двор. Он был разгромлен, почти неузнаваемый. Большие куски камня разбили плиты на полу, раздробили банкетный стол. Выхода не было.

– Держись, – сказал Эролас.

Он прыгнул. Я закричала, крепче сжала его шею. Он опасно приземлился на вершину огромного камня в семь футов высотой. Он не медлил, прыгнул на следующий камень в восьми футах от первого, чуть ниже нашего. Ловкий, как кот, даже не используя руки, он двигался среди обломков двора, пока не добрался до двери в дальнем конце.

Там он меня опустил. Голова кружилась, и я не сразу поняла, куда мы пришли. Ноги ощущались как желе, и я не смогла отдышаться. Воздух был полон пыли, уши болели от рева камня на камне из за той тьмы, которая поглощала сад Орикана.

Эролас подошел к двери перед нами. Она осталась в стене, не дрогнула из за хаоса, сотрясающего остальной замок. Она не открылась. Ручка не поворачивалась, и когда он ударил по двери, было лишь глухое эхо.