|
А если еще нет, то стану ею, когда вырасту большая. – Ты похожа не только на свою мать, Далинг, но и на отца. Ты должна радоваться этому сходству, потому что твой отец очень красив. Ты унаследовала его глаза. У него прекрасные синие глаза и у тебя тоже. Посмотри, мои глаза тоже красивые, не правда ли? Они голубые, как у всех Шербруков. Шербрук – это фамилия моей семьи. Далинг задумчиво пожевала нижнюю губу. – Пожалуй, глаза у тебя красивые, – заключила она наконец. – Но ты все равно немножко уродина. – У тебя такие же черные волосы, как у твоего отца. Это хороший цвет. А мои волосы тебе нравятся? Такие волосы называются каштановыми. – Пожалуй, они у тебя ничего. Очень кудрявые. А мои совсем не вьются. Тетя Арлет, когда смотрит на них, только качает головой и говорит, что мне придется мириться с тем, что есть. – Но ты все равно считаешь себя изумительной красавицей? – Конечно, ведь так говорит папа, – с непоколебимой убежденностью подтвердила Далинг. – А ты веришь всему, что говорит твой папа? Девочка склонила головку набок. – Он мой отец. Он меня любит, только он редко видит нас с Филипом, потому что теперь он лэрд клана Кинроссов. Это очень важная работа, и папа всем нужен. У него остается мало времени на детей. – А вот нос у тебя не такой, как у твоего папы, а курносый. Он похож на нос твоей мамы? – Не знаю. Надо будет спросить у тети Серины. Она мамина младшая сестра. Она присматривает за нами, когда увольняются гувернантки, но ей это не нравится. Ей больше нравится собирать цветы и носить красивые платья, как будто она дева из сказки, которая ждет прекрасного принца. От этого бесхитростного рассказа у Синджен упало сердце. – Когда увольняются гувернантки? Значит, у вас с Филипом их было несколько? – О да, ведь они нам не нравились. Они все были англичанками – как ты – и уродинами, и мы их всех выжили. Кроме тех, которые не могли ужиться с мамой – их она увольняла сама. Маме не нравилось, когда вокруг были другие молодые женщины. – Понятно, – сказала Синджен, хотя понятно ей было далеко не все. – И сколько же гувернанток сменилось у вас с тех пор, как твоя мать ушла на небеса? – спросила она. – Две, – с нескрываемой гордостью ответила Далинг. – Но имей в виду: с тех пор прошло только семь месяцев. Мы и тебя выживем, если захотим. – Ты в этом так уверена? Впрочем, на этот вопрос можешь не отвечать. А теперь, моя милая, мне надо переодеться к обеду. Хочешь помочь мне одеться? Или лучше, чтобы я помогла переодеться тебе? Далинг нахмурилась: – А для чего мне переодеваться? – Где ты обедаешь: в детской или вместе со всей семьей? – Это решает папа. Теперь, когда он стал лэрдом, он решает все. Тете Арлет это не нравится. Иногда, когда она на него очень сердится, у нее даже глаза краснеют. Папа говорит, что иногда мы с Филипом ведем себя как сущие чертенята, и он не хочет, чтобы мы мешали ему, когда он ест свой суп. – Сегодня вы могли бы пообедать вместе с нами, чтобы отпраздновать мой приезд. У тебя есть другое платье? – Ты мне не нравишься, и я не хочу праздновать твой приезд. Ты не моя мама. Я скажу Филипу, что надо будет тебя выжить. – У тебя есть другое платье? – Есть, но не новое. Но из него я тоже выросла, и оно такое же короткое, как и это. Папа говорит, что у нас нет денег на тувалеты. – Ты хочешь сказать – на туалеты. – Да, так он и говорит. А тетя Арлет говорит, что я расту чересчур быстро и нечего понапрасну тратить на меня деньги. |
