Они берут свои папки с бумагами и уходят.

Оуэн смотрит на Барри и выдыхает.

– Мы приближаемся к цели, – говорит Барри. – Мы приближаемся к цели. – А затем добавляет: – О, кстати, Тесси только что переслала мне кое-что. Электронное письмо. Не хотите его прочитать?

– Э-э-э… да. Конечно.

Барри включает свой смартфон и через стол протягивает его Оуэну. Письмо от Дианы.

«Дорогая Тесси!

Большое спасибо за письмо, касающееся вашего племянника Оуэна. Хотя я в День святого Валентина провела с Оуэном очень приятный вечер, думаю, в моей жизни сейчас достаточно дел, чтобы взваливать на себя еще одно. Я понятия не имею, как относиться к его аресту или газетными сообщениями о его биографии и случившейся с ним истории. Они плохо вяжутся с человеком, с которым я ужинала, мягким, воспитанным, внимательным. Но, с другой стороны, люди умеют скрывать за тщательно придуманными масками немало темных вещей, не так ли? Мне печально, что вы сейчас вынуждены пройти через все это, и я надеюсь, ради вас и ради Оуэна, что все это пройдет и его арест окажется ошибкой. Пожалуйста, передайте ему, что я думаю о нем, но в свете сложившейся ситуации я пока не могу делать никаких дальнейших шагов. Желаю вам всего наилучшего,

Оуэн перечитывает письмо дважды. Его взгляд останавливается на словах надежды. Он отмечает, что Диана нигде не говорит, что считает его способным на убийство. Нигде не говорит, что никогда больше не захочет его видеть. Нигде не говорит, что ненавидит его или в ужасе от содеянного им. Он думает, что это луч света. Нечто такое, за что можно держаться.

51

Джош возвращается из школы поздно вечером. Он, как всегда, идет прямо в кухню и обнимает Кейт. Его лицо все еще холодное с улицы.

– Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – говорит она, и собственные слова кажутся ей неискренними. Затем, прежде чем он выйдет из комнаты, прежде чем ей изменит храбрость, Кейт спрашивает: – Джош, можно вопрос? Немного странный вопрос?

Сын поворачивается и смотрит на нее. Он как будто похудел за последнее время, отмечает она, лицо, и без того довольно худощавое, сильно осунулось.

– Да?

– Я была вчера в твоей комнате.

Глаза сына слегка вылезают из орбит, едва заметно, но достаточно, чтобы выдать его тревогу.

– Да?

– Забирала в стирку грязное белье. И за корзиной была сумка. А в ней лежало что-то из отцовского спортивного снаряжения. Есть идеи, откуда там взялись эти вещи?

На миг воцаряется молчание. Но затем Джош говорит:

– Я ходил на пробежку.

– На пробежку? Когда?

– Не помню. Несколько раз.

Кейт закрывает глаза и думает о том, как он двигается, ее второй ребенок, всегда так медленно. Вечно отстает на несколько шагов. Она вспоминает, как бывала вынуждена бесчисленное количество раз останавливаться на тротуаре и ждать, пока он ее догонит, когда он был малышом.

«Хватит ползти, – говорила она. – Догоняй!» И даже сейчас, вымахав почти до шести футов, он все еще движется со скоростью улитки. Он все делает медленно. Кейт не может представить, чтобы он бегал.

– Правда? Ты бегал? – спрашивает она.

– Да. Почему бы нет?

– Потому что… я не знаю. Ты не из породы бегунов.

– Хм. Люди меняются, верно?

Она вздыхает.

– Наверно, да. Но вот странная вещь. Я не стирала комплект для бега. Оставила его в пакете. А теперь его там нет, и твой отец снова носит его и говорит, что нашел его в своем ящике.