Как всегда, Санчо не остался в долгу. С трудом выбравшись из тесного для мощной его фигуры салона, толстяк пристроил на добродушной физиономии негодование и с места в карьер принялся воспитывать «гражданскую» супругу.

   — С каких это пор ты, без моего ведома, ездишь в междугороднее турне?

   Клавдия не испугалась грозного тона, подбоченилась и приняла вызов.

   — Сама б не сказала, так ты и не заметил бы моего отсутствия. И о смерти жены узнаешь только потому, что любимая похлёбка в кастрюле оказалась слишком густой и не соленой.

   Санчо озадаченно поскреб затылок. Подобной отповеди он не ожидал.

   — Называется, увиделись после разлуки. Начинается па де-де из оперы «Чио-чио-сан»…

   — Тогда не задавай глупых вопросов!

   Посчитав инцидент исчерпаным, а противник — посрамленным, толстуха повернулась к Лавру.

   — С возвращением, Лавруша…

   — Можно было встретить узника более приветливо, без дежурных семейных свар.

   — Он первым начал бодаться… Да, ладно тебе изображать несчастного горемыку! Эко событие — посадили, выпустили. Не с Колымы, чай.

   Лавр пригладил усы. Будто приготовился целоваться. На самом деле, назревало очередное привычное «бодание».

   — Видишь, друг-Санчо до чего я докатился! Твоя половина спит и видит, чтобы меня угнали подальше. И на подольше.

   — Западло, конечно, — согласился толстяк, скрывая улыбку. — Вот только Клава любит тебя, даже бельишко купила: три пары кальсонов.

   — Не кальсонов — кальсон, неуч, — тоже улыбаясь, поправила Клавдия безграмотного мужа. — Вот отправлю тебя в первый класс — узнаешь почем фунт лиха.

   — Кальсоны? — «обрадовался» Лавр. — С завязками? Всю жизнь мечтал! Где они?

   — Мне их надо было вывесить на балконе, что ли? Как приветственные флаги? Как и положено, лежат в шкафу. Зачем они тебе летом?

   — Хочу убедиться в твоей любви.

   — Да отцепись ты от женщины, клещ таежный! — не выдержав, расхохотался Санчо. До того, что на глазах слезы выступили. — Западло бодаться с женщиной… Кстати, компания у нас не полная, какая-то ущербная. Не хватает окимовских братишек.

   Узнав, что «братишки» отдыхают в беседке, Санчо заторопился.

   — Пойду, приглашу на ужин. По случаю и без случая. С торжественным ужином, надеюсь, нет проблем?

   — Накрываем на стол. Потерпи минут десять…

   Санчо выразительно облизнулся и пошел в беседку.

   А Лавр решил еще раз поговорить с Федечкой. Спокойно, по доброму, без взрывчатых эмоций. После недавнего напряженного разговора, едва не рассорившего их, он дал себе слово быть более покладистым. Должен же сын понять в какую смертельно опасную авантюру лезет, рискует не только своей глупой башкой но и подставляет близких людей?

   Когда Лавр подошел к лесенке, ведущей на веранду, из комнаты вышла девушка. Тоненькая, изящная, с детскими косичками и улыбчивым личиком, она напоминала птичку, готовую взмыть в небо и там запеть.

   Что-то было в ней знакомое…

   Ну, конечно, — Катенька! Его первая любовь, которой он пожертвовал ради криминальной карьеры, мать Федечки, умершая во время родов.