– Итак, между вами и лошадниками пробежала кошка, – заключил он. – Печально. Однако нелишне отметить, что нам вряд ли когда‑нибудь представится столь же удачная возможность урегулировать конфликт с нашими коллегами в красном. Так что работайте с Конной полицией, не забывайте сообщать им все – и у вас очень скоро наладятся с Масгрейвом отличные отношения, что будет очень полезно как для интересов нынешнего дела, так и, в долгосрочной перспективе, для нашего управления.

– Боюсь, сержант, вы не осознаёте, насколько сильно недопонимание между мной и Масгрейвом.

– Тем более. Ведь это именно у вас имеется проблема. А значит, именно вы – наиболее подходящее лицо для того, чтобы ее решить, верно?

Несмотря на то что первым делом надо было связаться с Масгрейвом, Кардинал все откладывал этот звонок. Сначала он позвонил в Торонто, в Центр судмедэкспертизы, и поговорил с Влатко Сетевичем из химического отдела. Влатко обладал двумя важными особенностями. Во‑первых, он был совершеннейший трудоголик, всегда первым приходил на работу и последним уходил, – и никогда не успокаивался, пока стол не очищался от заказов. Во‑вторых, он славился непредсказуемостью настроения. Влатко жил в Канаде с шестидесятых и отличался весьма уравновешенным нравом – до тех пор, пока в девяностые годы не распалась Югославия. С тех пор он стал подвержен приступам гнева. Иногда он бывал очень милым и веселым, иногда – сущей скотиной, и никогда нельзя было предсказать заранее, с какой из его ипостасей будешь иметь дело. Кардинал задал ему вопрос насчет образца краски, который они послали на анализ, и тут же угодил прямо в эпицентр бури.

– Образец краски? Никакого образца краски не получал. Во всяком случае, из Алгонкин‑Бей.

– Надеюсь, все же получал, иначе у тебя могут быть серьезные неприятности. Неужели вы, ребята, никогда не…

Из Торонто донесся громкий славянский смех.

– Не надо так волноваться, детектив. Шучу. Вот он у меня, ваш бесценный образец.

– Сногсшибательно, Влатко. При таком чувстве юмора тебе самое место в Канадских королевских воздушно‑потешных силах.

– Вы, северные парни, всегда такие раздражительные. Займись йогой, что ли. Научишься концентрироваться, успокаиваться, почувствуешь единение с Вселенной.

– Моя жена то же самое говорит. Что ты можешь нам сообщить?

– Нам, в общем‑то, повезло. Судя по всему, это краска цвета «грецкий орех», на «Форде» стали ею красить «эксплореры» только в прошлом году. К тому же это новая партия. Так что ищите «форд‑эксплорер» этого года выпуска, притом с царапиной.

– Ты исцеляешь мне сердце, Влатко. Продолжай.

– Но в каком‑то смысле вам не повезло. В одной только Канаде «Форд» продал за это время примерно тридцать пять тысяч «эксплореров».

– И самый популярный цвет, конечно…

– Разумеется, «грецкий орех».

Когда уже нельзя было дальше откладывать, Кардинал позвонил в Садберийский отряд. Дежурный, взявший трубку, ответил, что Масгрейва сейчас в городе нет. Кардинал с облегчением разъединился, но трубка тут же зазвонила у него в руке. Масгрейв.

– Нам с вами надо потолковать, – без предисловий заявил сержант. – О человеке по имени Говард Мэтлок.

Выяснилось, что Масгрейв уже в Алгонкин‑Бей, в здании Федеральной полиции – всего в нескольких кварталах отсюда, на Макферсон‑стрит. Одно время у Конной полиции был там свой филиал, но лошадники, как и все прочие, переживали сейчас эпоху сокращения финансирования, поэтому теперь их ближайший штаб располагался в городе Садбери, до которого было километров сто тридцать.