– Все в порядке, – сказала она. – Я могу вернуться в другой…

Миссис Олдридж покачала головой.

– Джеймс попросил меня кое-что тебе передать.

Хейзел опустила голову, чтобы мать Джеймса не видела ее лица.

– Он попросил передать, – сказала женщина, – что для всех будет лучше, если ваша дружба закончится на приятной ноте, связанной с общими воспоминаниями. Он желает тебе счастья, здоровья и всего самого наилучшего.

У миссис Олдридж хватило такта, чтобы позволить Хейзел помолчать какое-то время.

– Что бы с ним ни случилось, – прошептала она, все еще глядя вниз, – я ему помогу. Я буду ждать, пока ему не станет лучше.

Миссис Олдридж вздохнула.

– Это очень мило с твоей стороны, дорогая, – грустно сказала она. – Очень, очень мило.

Потрясенная Хейзел начала раскачиваться из стороны в сторону, пока не поняла, что миссис Олдридж все еще смотрит на нее.

Она поднялась с места.

– Спасибо за чай.

– Всего тебе наилучшего, моя дорогая, – миссис Олдридж протянула Хейзел ее пальто. – Ты не представляешь, как мне жаль.

Хейзел побрела к садовой калитке по насыпной дорожке. Девушка хотела посмотреть наверх и, может, увидеть в окне Джеймса, но в этот момент она почувствовала пристальный взгляд миссис Олдридж у себя между лопаток и поспешила вниз по улице.

Афродита

Смотреть ей вслед – 1 июня, 1918

В дверях дома Олдриджей появилась Мегги и встала рядом с матерью.

– Джеймс отсылает такую девушку, даже не сказав ей «привет»?

Ее мать вздохнула.

– Он не виноват, Мегс.

Мегги покачала головой.

– Мне все равно, кто виноват. Это глупо, и она мне понравилась.

– Твоему брату она тоже нравится.

– Тогда почему…

– Не смей вмешиваться в это, Мегги, – сказала ее мать. – Я и так сказала слишком много. У бедного мальчика достаточно проблем.

Мегги ушла в кладовую, которую она превратила в свой кабинет, села за свою печатную машинку и думала, думала, думала.

На втором этаже, в тени, Джеймс стоял у окна и смотрел ей вслед. Он ничего не мог с собой поделать.

Когда она повернулась у калитки, на секунду он увидел ее лицо в профиль. Она была опечалена, но все еще прекрасна.

Ее прямая осанка, темные волосы, заколотые наверх, длинная шея и голова, печально опущенная вниз. Мягкое белое кружево ее воротника изящно огибало линию шеи. На ней было то яркое пальто, что он купил ей в Париже. Она была совсем близко. В лучах утреннего солнца казалось, что она светится. С каждым шагом она удалялась от их дома, и ее фигура становилась все меньше и меньше.

Она пришла, чтобы увидеть его.

Если она была такой, какой ее считала та женщина из христианской организации – зачем она приходила?

Если она была такой, какой ее видел Джеймс, то как он мог молча смотреть ей вслед?

Если бы он только мог выбежать из дома, прижать ее к себе и умереть на месте.

Но он больше не был тем, кого она знала. Он никогда не станет прежним Джеймсом.

«Я никогда не причиню тебе боль, Хейзел Виндикотт».

О боже.

Да, в тот момент ей было больно, но он не мог позволить ее жалости и доброте заточить ее в отношениях, от которых она будет страдать всю оставшуюся жизнь.

Если это настоящая любовь – он должен оставить ее в покое.

Джеймс смотрел ей вслед, пока она не исчезла за поворотом.

Афродита

Спазмы – 1 июня, 1918

Это был решающий момент.