– Давай, уверен, ты всех порвешь.

– Ну не знаю. – Сделала глоток мартини. – Никогда так не пела.

– Ты никогда не пела в караоке?! – На моем бедре лежит рука, я очень хочу его, но пытаюсь этого не показывать. Стараюсь не думать о том, как давно моего бедра не касалась рука Даррена. Стараюсь вообще о нем не думать.

– В караоке поют ради веселья и смеха, – я улыбнулась. – Ночью с друзьями, после нескольких бокалов. Тут не надо сильно напрягаться и играть на публику.

Откинувшись на спинку, Мак начал осматривать меня, словно оценивая.

«Ну что, сколько стою?» – порой мне хотелось спросить, когда ловила этот взгляд.

Он подался чуть вперед, рука скользнула выше. На лице появилась легкая улыбка:

– А что, если споем вместе? Давай! Повеселимся.

Его пальцы очутились под юбкой – внизу живота почувствовала покалывание.

– Караоке не для меня.

– Но у тебя хорошо выходит, – улыбнулась Сюзанна. – Помню, вы с Маком пели из «Бриолини». – Она начала щелкать пальцами, унизанными кольцами. – Как же ее?

– «Именно ты мне нужна», – промямлила я, чувствуя на себе взгляд Хадсона.

Лишь Маку удавалось подбить меня на караоке.

– Точно! – Перестав щелкать, она всплеснула руками. – Вы классно отжигали.

– Спасибо, – я тихонько рассмеялась. – Лучше чего-нибудь выпьем. Мы ненадолго.

– Да. Конечно. – Повернувшись, Сюзанна положила мне руку на плечо и аккуратно повела к барной стойке. – Садитесь тут, а я за Джерри.

Джерри – муж Сюзанны – отвечал за бар со дня открытия. Я так рада, что все осталось по-прежнему.

Уселась на высокий стул. Сюзанна прокричала:

– Ты так же любишь сангрию? Потому что Джерри приготовил сегодня просто чумовую сангрию. Ты должна попробовать.

Я усмехнулась. Уже и забыла, насколько Сюзанна здесь в своей тарелке.

– Звучит заманчиво.

– Кхм… – Хадсон поднял правую руку, словно школьник. – Мне, пожалуйста, индийский пейл-эль.

– Хорошо, на кранах у нас есть двойной, есть нефильтрованный.

– Буду нефильтрованный.

– Супер! Пойду скажу Джерри. – Она умчалась от нас, настоящий ураган звенящих браслетов, ароматов и струящейся одежды.

– Ну что? Рада, что мы пришли? – Пододвинув стул, Хадсон сел, облокотился на стойку.

– Рада, очень рада. – Оглядываюсь, смотрю на редких посетителей: кто-то сидит за столом, кто-то стоит у стены, пару человек за барной стойкой. Никого не знаю, но они кажутся такими знакомыми. Это мои люди. Те, с кем на протяжении долгих лет вместе проводила большую часть вечеров и выходных.

Этот бар для меня как второй дом.

Но как же все было давно.

– Валери Якобс! – раздался голос Джерри.

Он постарел. Волосы поредели, на макушке появилась лысина. Помню его густую длинную шевелюру. Он ее завязывал в хвостик… Этот хвостик Сюзанна любила накручивать на палец. Множество морщинок прорезают лицо: от глаз и до уголков рта. Кожа на носу-картошке чуть фиолетовая. Но улыбка все такая же широкая, взгляд все такой же дружелюбный.

– Джерри, привет! – говорю я, он идет в нашу сторону. – Как поживаешь?

– Не жалуюсь.

С улыбкой на лице думаю, что его немногословность никуда не делась. Ставит мне стакан, наполненный бордовой жидкостью, сверху плавают свежие фрукты.