Прижимаю руку к груди: сердце бешено стучит о ребра.

Вспоминаю желтую полицейскую ленту вокруг дома Молли; носилки, на них накрытый простыней труп Лесли. За одну неделю два загадочных убийства в моем районе, и этот мужчина у меня во дворе. Возможно, это тот, кого подозревала Лесли.

– Хадсон! – прохрипела я, но вышло так тихо, что он вряд ли услышал.

Щелкаю пальцами – может, Боуи подойдет. Стала замечать, в последнее время он спит на кровати в моей спальне.

На секунду задумываюсь, а звали ли Лесли и Молли на помощь, и если да, то кого. С ними никто не жил. Значит, никто бы их не услышал.

Несколько недель назад я тоже жила одна.

Сердце бьется сильнее, зову еще раз:

– Хадсон!

На этот раз, приоткрыв дверь комнаты, он выглядывает, волосы еще не высохли; при виде него сердце перестает биться так часто.

– Да? – Он удивленно на меня смотрит. Скрючившись под окном, со стороны выгляжу забавно. – Что такое? – Так Даррен говорил с детьми, когда они ныли десятый раз за день.

– Там кто-то ходит, – уверенно произношу я, тыча пальцем в окно, – во дворе.

Минуту он на меня смотрит, потом снова удаляется в комнату и появляется с деревянной бейсбольной битой. Идет по лестнице через ступеньку вниз, в руке раскачивается бита.

– Стой тут. Я разберусь.

Он вылетает на улицу с такой скоростью, что я даже не успела его остановить. Странно, что позволила ему ввязаться. Я же мать. Не я ли должна его защищать? Но тут же понимаю, что эти мысли ни к чему не приведут. Хадсон моложе. Сильнее. В два раза выше меня.

Решившись краем глаза посмотреть на улицу, немного поднимаю голову. Хадсон вышагивает по лужайке, в руке – бита. Незнакомца в черном больше не видно. Но Хадсон двигается туда, куда крался и он. Следя за сыном, чуть шею себе не свернула. Он зашел за угол.

Прижавшись к стеклу, чувствую, как покраснело лицо. По «Холлмарк» началась очередная мелодрама. Слащавый разговор и веселая музыка никак не сочетаются со всей ситуацией: с темнотой на улице, с незнакомцем у меня во дворе и с тем, что мой сын пошел туда с бейсбольной битой в руках.

Боже мой, нельзя было его отпускать!

Распрямляю спину и на трясущихся ногах спешу к выходу, где валяются шлепки. Надеваю их и выхожу на улицу. В лицо ударяет холодный воздух. Для такой погоды не совсем подходяще одета: лосины и тонкая футболка. Дрожа от холода, слетаю по ступенькам вниз.

– Хадсон! – кричу я.

Тишина.

Стою во дворе.

– Хадсон! – ору я на этот раз громче.

– Я здесь.

Услышав его голос, я жутко перепугалась, он оказался ближе, чем я думала; какой-то он слишком спокойный для человека, который оказался в опасности. Вижу его, завернув за угол.

– Хвала небесам. Вы так долго говорили, что я решила, что с тобой что-то случилось. – Касаюсь его руки и вижу напротив мужчину. Невольно отшатнулась.

– Мама, это Джон. Он живет в двадцать первом доме, прямо за углом.

Понимаю, он пытается меня успокоить, но ничего не выходит. Молли, скорее всего, убил кто-то из нашего района. Почему этим кто-то не может оказаться Джон? Глаза со временем привыкают к темноте, и я лучше его вижу. Он явно чуть младше меня, темные волосы, заурядная внешность, по комплекции как Хадсон. В общем-то ничего такого. Где-нибудь я его уже видела, но внимания не обратила.

– Здравствуйте, Джон, – говорю я настороженно, но вежливо.

– Извините, что напугал вас.