Боуи понял, что мы продолжаем прогулку: ринулся вперед. Чуть руку мне не оторвал.

– Валери, будь осторожна, – прокричала она мне вслед.

Нужно узнать, кто был ее парнем. Ясно, весь район думает, что убийца – Хадсон – достаточно вспомнить физиономию Бет. Да и во двор к нам полезли не просто так. Пока не поздно, надо доказать невиновность Хадсона. Может, узнав имя парня Молли, я помогу полиции. Найду на него компромат. Хоть что-нибудь, что наконец-то отведет от Хадсона всеобщее внимание.

Когда мы с Лесли были подругами, при мне она постоянно делала какие-то записи. Я шутила, что когда-то в ней умер журналист. Могла бы вести светскую хронику. Она смеялась и говорила, что была редактором школьной газеты и что в колледже училась на журналистку, но потом бросила. По всему дому у нее лежали блокноты, висели списки дел, напоминалки, она часто рассказывала мне о личном дневнике. Говорила, что на каждый учебный год заводила новый. Так привыкла, что даже теперь, когда выросла, без дневника не обойтись. Было время – Лесли рассказывала мне это со смехом, – когда вела подробный отчет, что сегодня съела на завтрак – скука смертная. Но потом повздорила с Филлипом и Дайеной, семейной парочкой, когда-то жившей по соседству. Их пес постоянно грыз у Лесли цветы, перекапывал двор и гадил на лужайку. Каждый раз, когда она пыталась с ними поговорить, они злились и начинали на нее кричать. Тогда она начала отмечать дни и время, когда пес появлялся у нее во дворе – чтобы подать в суд.

Тогда-то она и стала записывать все подряд. Все, что происходит у нас в районе. Семейка вместе с жутким псом уехала, но Лесли все равно продолжила вести дневники: что делают дети и муж, что обсуждали в родительском комитете, о спорах на школьных собраниях, о проходящих по улице людях, о новых соседях – все это она записывала в дневник.

Готова поспорить: где-то лежит блокнот, куда она записала имя подозреваемого. Окажись я внутри, могла бы его найти. Полиция дом, конечно, обыскала, но на блокнот они внимания могли и не обратить – почти все девочки ведут дневники, но среди взрослых женщин такое редко встретишь. Возможно, о ее пристрастии знаю только я.

А может, и нет. Может, об этом знал и убийца. Может, он уже нашел ее дневники. Или, может, только собирается искать.

При этой мысли у меня во рту пересохло.

Нельзя терять ни минуты. Даже если позвоню в полицию и дам наводку, вовремя они могут не успеть. Если дневники сейчас в доме, медлить нельзя.

Вернувшись домой, я сразу же пошла на кухню к выдвижному ящику. Не собираюсь в нем рыться. Вытаскиваю его и все содержимое вытряхиваю на кухонный стол. Где-то должен быть ключ от дома Лесли. Когда они уезжали в отпуск, мы приглядывали за ним, поливали цветы.

Перебрала кучу скрепок, чеков, старых банковских выписок, швейных сантиметров, сотню ручек (многие без колпачков), упаковку розовых свечей на торт, рулон марок… И вуаля! Нашла. Целая охапка ключей, двенадцать штук. Понятия не имею, от чего они, но один точно от дома Лесли.

Два ключа не подходят по размеру. Слишком маленькие. Наверняка от школьных шкафчиков или какого-то почтового ящика. Может, один из них Даррен брал с собой на работу.

Остается десять.

Выбираю тот, на котором наклеен американский флаг, и тут же вспоминаю, что это запасной от моего дома. Откладываю его в сторону к маленьким.

Девять.

Следующим беру длинный ключ, на нем логотип «Хонды».

Восемь.

Оставшиеся для меня загадка. Любой из них может быть ключом от дома Лесли. Нужно всего лишь попробовать ими открыть.

Взяв в руку все восемь ключей, иду к окну. Не терпится перебежать через дорогу и попасть внутрь. Но на улице я вижу Алекса. Похоже, он крепит что-то к своей входной двери.