Кейлеку вновь вспомнилась Анвина, пожертвовавшая собой, чтобы помочь миру встать на путь исцеления. Если такие драконы появятся на свет во множестве, возможно, ее великая жертва пропадет даром.

Подумав об этом, Кейлек начал припоминать разговор, состоявшийся между ним, Ириди и Красом вскоре после того самого боя. За едой Ириди завела речь о собственных впечатлениях от этих драконов, не принадлежащих ни к черным, ни к синим, ни к драконам пустоты. На ум ей пришло слово «сумеречные», в столь многих отношениях весьма подходящее этим чудовищным существам, если Даргонакс и эти двое хотя бы в какой-то мере похожи на них. Дренейка нарекла их сумеречными драконами.

И эти создания вполне могут положить начало закату, сумеркам Азерота…

Погруженный в подобные мысли, он не расслышал, что Синестра сказала дальше. Только ответ Даргонакса и позволил догадаться, о чем шла речь.

– Да… матушка, – все тем же притворным «младенческим лепетом» откликнулся Даргонакс, – я поделюсь… пусть растут сильными…

Очевидно, Синестра подчеркнула, что средоточием всех ее забот Даргонаксу больше не бывать, что магической силы ему неизбежно достанется меньше, дабы ее хватило для будущего поколения. Но, если создательница Даргонакса и не заметила едва уловимой досады в голосе сумеречного дракона, то от Кейлека она отнюдь не укрылась, и теперь синий дракон понимал, отчего его призрачный «друг» скрывает от Синестры истинную скорость развития.

Даргонакс ревновал ее к будущим братьям и сестрам.

Внезапно, хотя он ни разу не шелохнулся, хотя не издал ни звука, синий почувствовал в Синестре некую перемену. Мгновением позже его ощущения подтвердились самым наглядным образом.

– Что это там у тебя? – прорычала она.

– Н-н-ничего…

– Ничего?

Даргонакс отчаянно завопил. По счастью, вопль его был так громок, что начисто заглушил крик Кейлека. Казалось, кровь в жилах синего дракона обернулась раскаленной лавой. Все, что ему удалось – удержаться от нового крика. Даргонакс же вновь заревел, и рев его завершился тоненьким жалобным хныканьем.

– Не лги, не лги матушке. Мне ведь еще больнее, когда я вынуждена тебя наказывать. Покажи же, дитя мое, что у тебя там такое.

– Ла-а-адно-о-о…

Кейлек приготовился к тому, что его вышвырнут наверх, к даме в черном, и в сравнении с дальнейшей его участью только что пережитая боль покажется благословением. Однако наверх – возможно, поднятый лапой Даргонакса, этого было не разглядеть – отправился вовсе не он, а увесистый ком плоти, коего синий дракон раньше не замечал в темноте.

– Вот как, – едва ли не разочарованно протянула Синестра. – И это все? Один из пропавших стражей… Выходит, их оставили тебе?

– Да-а-а…

– Считай его легкой закуской перед грядущим пиром. Теперь ты будешь послушным, не так ли, сынок?

– Да-а-а…

– «Да»… что?

Ответил Даргонакс без колебаний:

– Да… матушка…

– Прекрасно, Нефариан. Наконец-то ты кое-чему научился.

Сверху послышался негромкий шелест удаляющихся от ямы шагов, а после вокруг стало тихо. В этом безмолвии Кейлек задумался над любопытным обстоятельством – над тем, что Синестра назвала Даргонакса именем старшего сына. Случайно ли, нет, этого он сказать не мог, однако ее оговорка навела синего дракона на некую мысль.