|
– Ты сегодня был с дамой? – Если можно так выразиться. Собственно говоря, леди была так зла на меня, что почти не раскрывала рта. Однако ее отец оказался крайне гостеприимным хозяином. – Как ее зовут? – Джинни. Она управляет судоверфью своего отца. – А почему она так взбесилась? – Наверное, потому, что я довел ее до этого. Дразнил, вывел из себя, провоцировал… причем не один, а много раз. – Она хорошенькая? – Хорошенькая, – повторил Алек, нахмурившись при виде крохотных панталон Холли, повешенных на спинку стула. Нужно не забыть купить малышке платьица и настоящую одежду, приличествующую девочке ее возраста и положения, особенно если они собираются пока поселиться в Балтиморе. Покачав головой, он вернулся к реальности и вспомнил, о чем спрашивала девочка: – Хорошенькая, я сказал бы, хотя сама себя таковой не считает. Одевается как мужчина и… – Вроде меня? – Не совсем, Холли. Она не желает ничего слышать о мужчинах. И не собирается выходить замуж. – Ты ей не нравишься?! Подобная нелюбовь настолько явно не имела ни оснований, ни смысла для самой горячей поклонницы Алека, что он улыбнулся. – Но это глупо, папа! Всем дамам ты нравишься! Алек ничего не сказал в ответ на это бесхитростное признание. Господи, что еще столь же неожиданное может сорваться с уст пятилетней крошки?! – Не думаю, что подружусь с ней. – Ну ты, возможно, вообще не встретишься с этой дамой, так что это не имеет значения. – Но почему ты заставил ее так взбеситься? Не думала, что тебе нравятся бешеные дамы. «Хороший вопрос», – подумал Алек. – Сам не пойму, – начал он. – Возможно, просто интересно было посмотреть, что она станет делать. С ней никогда не скучно, это чистая правда, и, кроме того, иногда она воздает полной мерой за все, что получила. Ну а теперь пора спать, хрюшка. – Ладно, папа. Холли потянула за лацканы фрака. Алек нагнулся, поцеловал ее в кончик носа и лоб и подтянул одеяло к подбородку. – Доброй ночи, дорогая. Увидимся утром. – Поедем покупать дом? – Возможно, но сначала мне надо все хорошенько обдумать. Алек вспомнил, как пообещал себе найти любовницу, которая всегда была бы только к его услугам, причем такую, которая не занималась бы слишком долго своим ремеслом, и, потушив свечку, вышел через смежную дверь в свою каюту. На судне все спали. Раздраженный на себя и маленькое тесное пространство каюты, Алек вышел на палубу. Дождь кончился, но воздух был по прежнему насыщен влагой. Палуба мягко раскачивалась под ногами. Черные облака плотно закрывали небо – лунный свет не мог пробиться через густое покрывало, и ни одной звезды не сияло в вышине. Они пришвартовались к пристани О'Доннелла, и нос баркентины указывал на шумную Претт стрит. С правого борта стоял на якоре фрегат, с левого – бриг. Вся внутренняя гавань была заполнена всевозможными торговыми судами – баркентинами, шхунами, фрегатами, сноу, – высокие обнаженные мачты тихо покачивались на волнах прилива. Были и другие суда, весьма странного вида, построенные специально для залива Чезапик и пришвартованные у пристани Смита. Да, весь Балтимор – это внутренняя гавань, отгороженная от моря Шелле Пойнт, полосой суши, поднимавшейся из воды напротив Федерал Хилл и образующей вход во внутренний бассейн. Если Алек не ошибается, Балтимор не аннексировал Феллс Пойнт до 1773 года – несомненное преимущество, поскольку Феллс Пойнт был расположен ближе к устью Потепско Ривер. |
