|
Он написал: «Мисс Грэс Розбери», подумал с минуту, а потом прибавил вопросительно: "Возвращающаяся к своим друзьям в Англию? ". К ее друзьям в Англию! Сердце Мерси замерло, она молча опять ответила наклоном головы. Он написал эти слова после имени и опрокинул песочницу на еще не просохшие чернила. – Этого довольно, – сказал он, вставая и подавая пропуск Мерси, – я проведу вас сам через боевые порядки и устрою, чтобы вас отправили по железной дороге. Где ваши вещи? Мерси указала на дверь дома. – В сарае, на дворе, – ответила она. – У меня вещей немного, я могу все сделать сама, если часовой пропустит меня через кухню. Орас указал на бумагу, которую держал в руке. – Вы можете идти теперь куда хотите, – сказал он. – Где мне вас подождать, здесь или на дворе? Мерси недоверчиво взглянула на Игнациуса Вецеля. Он продолжал свой нескончаемый осмотр трупа на постели. Если она оставит его одного с Голмкрофтом, нельзя узнать, что этот ненавистный старик скажет о ней. Она ответила: – Подождите меня на улице. Пожалуйста. Часовой отдал честь и отступил при виде пропуска. Все французские пленные были уже перевезены. В кухне оставалось только человек шесть немцев, почти все они спали. Мерси взяла одежду мисс Розбери из угла, в котором она была повешена сушиться, и пошла к сараю, грубой деревянной постройке, пристроенной к стене домика. У передней двери она встретила второго часового и во второй раз показала свой пропуск. Она спросила этого солдата, понимает ли он по французски. Тот ответил, что немного понимает. Мерси дала ему денег и сказала: – Я буду укладывать мои вещи в сарае. Пожалуйста, позаботьтесь, чтобы мне никто на помешал. Часовой поклонился в знак того, что он понял. Мерси исчезла в темном сарае. Оставшись один с доктором Вецелем, Орас приметил, что странный старик все еще стоит, внимательно склонившись над англичанкой, убитой осколком гранаты. – Разве есть что нибудь замечательное, – спросил он, – в смерти этой несчастной женщины? – Ничего такого, о чем стоило бы писать в газетах, – возразил доктор, продолжая свои исследования внимательнее прежнего. – Интересно для доктора? – сказал Орас. – Да. Интересно для доктора, – последовал грубый ответ. Орас добродушно принял намек, заключавшийся в этих словах. Он вышел из комнаты в дверь, ведущую на двор, и ждал очаровательную англичанку, как ему было велено, на улице. Оставшись один, Игнациус Вецель, осторожно осмотревшись вокруг, расстегнул верхнюю часть платья Грэс и приложил свою левую руку к ее сердцу. Вынув из кармана жилета другой рукой небольшой стальной инструмент, он старательно приложил его к ране – приподнял часть разбитой и прижатой кости черепа и ждал результата. – Ага! – закричал он, обращаясь с дикой веселостью к бесчувственному существу, лежавшему перед ним, – француз говорит, что ты умерла, милочка, он говорит? Француз осел! Он приподнял голову и позвал с кухни: – Макс! Сонный молодой немец в переднике от подбородка до ног отдернул занавесь и застыл ожидая приказаний. – Принеси мне мой черный мешок, – сказал Игнациус Вецель. Отдав это приказание, он весело потер руки и отряхнулся как собака. – Теперь я совершенно счастлив, – закаркал странный старик, косясь на постель своими свирепыми глазами. – Моя милая умершая англичанка, я отдал бы все деньги, какие у меня есть, только бы не пропустить этой встречи с тобою. А! Проклятый французский шарлатан, ты называешь это смертью, называешь? А я называю это приостановленным движением дыхания от сдавливания мозга! Макс подошел с черным мешком. Игнациус Вецель выбрал два страшных инструмента, блестящие и новые, и прижал их к своей груди. |
