|
– Времени много, – настаивал Орас, – я могу сходить до обеда. Она все не обращала внимания, она все не поднимала глаз. – Ваша мать очень добра ко мне, – сказала она вдруг. – Я боялась одно время, что она не сочтет меня достойной быть вашей женой. Орас снисходительно засмеялся, его самолюбию это льстило больше прежнего. – Какая нелепость! – воскликнул он. – Дорогая моя, вы родственница леди Джэнет Рой, ваша фамилия почти так же хороша, как и наша. – Почти? – повторила Марси. – Только почти? Минутная веселость сразу исчезла с лица Ораса. Вопрос о фамилии был так серьезен, что о нем легкомысленно говорить было нельзя. Благопристойность и торжественность появилась в его обращении. Он имел такой вид, как будто этот день был воскресеньем и он собрался в церковь. – В нашей фамилии, – начал он, – мы происходим с двух сторон: по отцу – от саксонцев, по матери – от нормандцев. Фамилия леди Джэнет старинная – только с ее стороны. Мерси опустила свое вышивание и посмотрела Орасу прямо в лицо. Она также придавала немалую важность тому, что хотела сказать дальше. – Если бы я не была родственница леди Джэнет, – г начала она, – захотели ли бы вы жениться на мне? – Мой ангел! К чему спрашивать? Вы родственница леди Джэнет. Она не дала ему возможности уклониться с помощью этого ответа. – Положим, что я не родственница леди Джэнет, – настаивала она. – Положим, что я только хорошая девушка и ничего не имею, кроме собственного достоинства. Что ваша мать сказала бы тогда? Орас все уклонялся от ответа – только затем, чтобы к нему приставали еще больше. – Для чего вы спрашиваете? – спросил он. – Для того, чтобы вы мне ответили, – ответила она. – Приятно было бы вашей матери, если бы вы женились на бедной девушке незнатного происхождения, в пользу которой не говорило бы ничего, кроме ее собственных добродетелей? Орас был просто прижат к стене. – Если вы хотите знать, – ответил он, – то я вам скажу, что моя мать не одобрила бы такого брака. – Неважно нет, хороша или нет была бы девушка? В ее тоне было что то вызывающее – почти угрожающее. Орас был раздосадован и выказал это, когда заговорил. – Моя мать уважала бы эту девушку, не переставая уважать сама себя, – сказал он. – Моя мать помнила бы о своих обязанностях к фамильному имени. – И сказала бы нет? – Она сказала бы нет! – А! В этом восклицании были и боль и презрение, заставившие Ораса вздрогнуть. – Что с вами? – спросил он. – Ничего, – ответила она и опять взяла свое вышивание. Он сидел возле и тревожно смотрел на нее, все его надежды сосредоточились в этом браке. Через неделю, если захочет, она может вступить его женой в эту старинную фамилию, о которой он говорил с такой гордостью. "О! – подумала она, – если бы я его не любила! Если бы я могла думать только об его безжалостной матери! С тревогой сознавая, что между ними возникло какое то отчуждение, Орас заговорил опять. – Надеюсь, я вас не оскорбил, – сказал он. Она опять обернулась к нему. Работа незаметно упала на ее колени. Ее большие глаза с нежностью смотрели на Ораса. Улыбка грустно задрожала на красивых губах. Она ласково положила руку на его плечо. Вся задушевность ее голоса придала очарование следующим словам, которые она сказала ему. Несчастное сердце этой женщины жаждало слов утешения, которые могли сойти только с его губ. – Вы любили бы меня, Орас, – не терзаясь мыслью о фамильном имени? Опять фамильное имя! С какой странной настойчивостью возвращалась она к этому! Орас смотрел на нее, не отвечая, но напрасно стараясь разобраться, что происходило в ее душе. |
