— А я… сам не знаю, — бормотал Неделька, барахтаясь в снегу. Флор помог ему поднялся, отряхнуться.

— Где ты был?

— Пешком шел… — пожаловался Неделька и едва не заплакал. Только теперь понял, до чего устал.

— Идем домой, — решительно проговорил Флор. — Обогреешься и расскажешь про все свои беды.

Неделька счастливо махнул рукой.

— Если ты дома, то и бед у меня никаких нет… Где Наталья?

— Она с тобой была, когда ее стрельцы забирали?

— Со мной…

— Дома Наталья. Дело закончилось. Помнишь ли ты, Неделька, колдовку Офимию?

Неделька наморщил широкое лицо.

— Та, которую Кубарь плетьми в лес прогнал?

— Она самая…

Боялся старик, что в доме близнецов будет пусто, но в этом он ошибся: дом оказался полной чашей, переполнен до краев.

Наталья еще не вставала с постели, целыми днями только ела и пила, а то смотрела в низкий потолок и размышляла. Лицо у Гвэрлум стало еще более худым, скулы проступили отчетливее, но вместе с тем в нем появилось больше женственности.

«В конце концов, кое-что оказалось только полезным, — думала она, потаенно улыбаясь. — Никогда не знаешь, где найдешь выгоду. Иной раз — действительно в самом неожиданном месте».

Арест и пытки помогли Наташе решить одну чрезвычайно важную проблему, над которой она билась в течение многих месяцев. Студентка Наташа Фирсова, как и практически все ее ровесницы, конечно, не была девственницей. Вечеринки, походы «всей компашкой» куда-нибудь в лес, на пикник, да и просто неписаные «правила приличия» обязывали ее время от времени заводить мелкие шашни с парнями. Секс входил в обязательную программу. Просто так принято. Даже неприлично отказать молодому человеку. В конце концов, что она — особенная?

Выделяться из толпы «темный эльф», как это ни странно, всегда боялась. Исключительность, которую Гвэрлум приписывала себе, была особого свойства: она попросту не походила на один разряд молодых девушек и ни в чем не отличалась от другого. Ибо подобных ей «темных эльфов» по городу Питеру сыщется ой как немало…

Одно время, к слову сказать, Петербург был вообще рассадником «темности». Как-то раз, на том же «Зилантконе», довелось Наташе приехать в Казань чуть раньше остальной тусовки и устроиться среди московских лесных эльфов. Эти, одетые в зеленые шелка, ребята из благополучных московских семей, веселые, уверенные в завтрашнем дне, пели «Плачи по Боромиру» так самозабвенно, с такой веселой уверенностью в том, что Боромиров много и на каждого назгула по десятку еще найдется, что Гвэрлум вдруг захотелось остаться среди них. Отдохнуть душой от привычной мировой скорби.

Бродили здесь и сибиряки, ребята конкретные — их игры, как правило, отличаются стремлением не столько к «процессу», сколько к «результату». То есть, для них важно прежде всего не «побыть крестоносцем» и «погрузиться в атмосферу того времени», а реально «взять крепость», «завладеть короной». То есть — победить, выиграть.

От сибиряков веяло решительностью. У них тоже было отменное настроение.

Самый «ролевой» город Украины, Харьков, прислал «олдовых» ролевиков, «ветеранов» движения. К этим Гвэрлум относилась благоговейно. Люди, которые уже стали легендой. «Зиланткон» распахивал перед ними объятия, точно перину, чтобы они могли понежиться, получить давно заслуженные лавры, показаться молодым.

И вдруг Гвэрлум показалось, что в «пионер-сарае» прошел мелкий, холодный дождичек.