— Придумал? — осторожно вторгся в мысли сотоварища Сергей.

— Нет… — ответил Лавр. — Но отчаиваться рано.

Глава девятая

Беглецы

Ночь застала путников уже в дороге. Новгород остался позади. И вместе с Новгородом скрылись за спиной уютный светлый дом, теплые огоньки лампадок, дружеские ужины при лучине… Ох, не думать бы, но само ведь в голову лезет. В бедную бедовую голову Натальи Фирсовой.

Зачем только связалась с Пожегой! На что «повелась» — на рассказы Сольмиры? При воспоминании о рукодельнице Наташа машинально коснулась рукой шеи. Вампиры. По-русски — упыри. Не настоящие, к счастью (хорошо бы настоящих вообще не существовало!), но вполне вредоносные. Всю судьбу Натальину переломали.

Человека убили зачем-то — и как подло, чужими руками. Для чего? Об этом Гвэрлум пока что не задумывалась. У сильных людей всегда много врагов. А боярин Андрей Палицкий был сильным человеком.

Гвэрлум, одетая мальчиком, тащилась вслед за Неделькой. Ни телеги, ни лошади брать с собой не стали — денег и то взяли в обрез. Если грабители нападут — не так обидно. А в дороге много не надо. «Будем с тобой песни петь, представления показывать да милостыню просить», — обнадеживающе сказал Неделька. Наталья едва в обморок не упала от такой перспективы. Неделька довольно просто отнесся к идее немедленно срываться с насиженного места и пешком вместе с девкой глупой тащиться на Соловки, на богомолье, навстречу зиме. Надо — значит, надо. Брат Лаврентий никогда зазря ничего не говорит и не требует.

Завязали в полотняный узелок хлеба краюшку и тронулись в путь-дорогу. Божий человек странник, весь он в руке Божией, а Божью волю в каждом встречном человеке видит. Повстречался разбойник — Божья воля, отдай все деньги, а потребуется — и самое жизнь. Повстречался добряк — и в том Божья воля, пади ему в ноженьки и благодари за ласку, а после уходи и не оборачивайся, потому что дорога твоя — другая, одинокая.

Вот так миновали они ворота и оказались на дороге. К вечеру стало холодно, Наташа лязгала зубами и исступленно мечтала о том, чтобы развести огонь.

— И думать забудь, девка, — хмуро сказал ей Неделька. — Тебя ведь ищут. Мы всю ночь идти будем без огня и отдыха. Как солнце встанет — отдохнем в лесу, а потом опять в дорогу. Пока три дня между нами и Новегородом не лягут — не успокоюсь я.

Наталья судорожно вздохнула, но перечить старику не посмела. Вот и попала она в чужие руки. Всю свою жизнь и судьбу вручила человеку, которого едва знает. Велел идти — идет. Позволил сесть на землю — села. Это называется «послушание».

Брат Лаврентий как-то говорил о послушании. Все в душе Гвэрлум возмущалось — как это так, ты взрослый, самостоятельный человек — и вдруг повинуешься кому-то постороннему в любой мелочи?

— Напрасно споришь, — мягко улыбался Лавр. — Это ведь так хорошо — слушаться… Ни о чем не думаешь. Весь ты в чужой власти как в Божией… От этого в душе покой. Попробуй как-нибудь.

— А если мне с крыши велят спрыгнуть — тоже слушаться? — привела тогда Гвэрлум «убийственный» аргумент.

Лавр утвердительно кивнул.

— Если будет на то Божья воля — ничего с тобой ми случится и от прыжка с крыши, — добавил он.

Гвэрлум не поверила. Сделала все по-своему. Захотела самостоятельности и отыскала себе учителей великого и тайного искусства. Поучилась у них. И вот теперь бежит в холодную осеннюю ночь навстречу неизвестности, вынужденная слепо и безропотно повиноваться какому-то полуграмотному старому скомороху.