Мэту было невыносимо сознавать, что сейчас она как раз пытается сопоставить тему их беседы и момент, когда он начал играть плохо. Разговаривать с ней, – все равно что идти по тоненькой, слегка подгнившей доске, перекинутой через ущелье. Один неверный шаг, и Мэт Коутон окажется не живее прошлогодней баранины. Но он просто обязан пройти по этой доске. Проклятье, у него нет выбора. Хм, и он получает от этого удовольствие. В каком-то смысле. Чем дольше он находится подле Туон, тем больше возможностей в подробностях запомнить это личико в форме сердечка, чтобы потом, прикрыв глаза, без труда воскресить его в памяти. Но шанс ошибиться подстерегает на каждом шагу. Это яснее ясного.

Однажды, преподнеся Туон букетик цветов из шелка, Мэт несколько дней подряд приходил без подарков. В какой-то момент ему даже стало казаться, что он замечает признаки разочарования на ее лице, когда является с пустыми руками. И вот, четыре дня спустя после отбытия из Джурадора, когда солнце еще только начинало освещать лучами безоблачное небо, Мэт пригласил Туон и Селусию покинуть фиолетовый фургон. Ну, по правде говоря, ему нужна была только Туон, но Селусия, видимо, считала себя ее тенью и пресекала все попытки их разлучить. Как-то раз он уже пробовал пошутить на это счет, но обе даже не удосужились прервать беседу, будто бы он ничего и не говорил. Но его утешало то, что Туон посмеялась бы над этой шуткой, хотя порой создавалось впечатление, что у нее нет чувства юмора вообще. Селусия, завернувшаяся в зеленый шерстяной плащ с капюшоном, – красный платок, однако, был оставлен на виду, – окинула Мэта подозрительным взглядом. Что ж, она постоянно так делала. Туон не так трепетно относилась к своему платку, тем более что под капюшоном голубого плаща длина темных волос не так заметна.

– Закрой глаза, Сокровище, – попросил Мэт, – у меня для тебя сюрприз.

– Обожаю сюрпризы, – ответила Туон и закрыла ладошками свои огромные глаза. На какое-то мгновение она даже заулыбалась в предвкушении, но только лишь на мгновение. – Некоторые сюрпризы, Игрушка.

Это прозвучало как предупреждение. Селусия стояла подле нее с непринужденным видом, но что-то подсказывало Мэту, что эта полногрудая женщина напряжена, словно кошка, готовая к прыжку. Видимо, как раз она сюрпризов не любит.

– Подождите здесь, – сказал он и исчез за углом фургона. Через несколько секунд он появился снова, ведя в поводу оседланных «лезвие» и Типуна. Кобыла ступала легко, приплясывая в ожидании прогулки. – Теперь можешь смотреть. Я подумал, ты не будешь против прокатиться верхом. – У них в распоряжении куча времени. Лагерь как будто вымер. Только кое-где можно было заметить дымок, поднимающийся из металлических труб.

– Она твоя, – добавил Мэт и чуть не охнул, когда закончил произносить последнюю фразу.

На этот раз никаких сомнений быть не могло. Только он сказал, что лошадь теперь принадлежит Туон, игральные кости в голове притихли. Не то чтобы они остановились, нет. Такое ощущение, что там перекатывается не один комплект кубиков. Один из них действительно остановился после разговора с Алудрой, а другой – сейчас, когда Мэт сообщил Туон, что «лезвие» – ее. Это само по себе странно. Что такого судьбоносного в том, что он подарил лошадь? Но Свет, было непросто разобраться, когда один только комплект костей предупредительно постукивал в черепной коробке. А сколько еще сейчас грохочут у него в голове? Сколько еще судьбоносных моментов вот-вот обрушится на него?

Туон тут же подскочила к «лезвию». Она непрерывно улыбалась, пока осматривала кобылу не менее тщательно, чем сам Мэт.

В конце концов, она же для развлечения дрессировала лошадей. Лошадей и дамани, о Свет! Селусия внимательно изучала Мэта, но для него ее лицо казалось непроницаемой маской.