– Не думаю, что у меня что-то выйдет, Илэйн. Мне просто кажется, что этот нож своего рода оберег. И должно быть, я ошибаюсь, ведь иначе и ты знала бы о его свойствах. Ты разбираешься в этом лучше любого другого.

Щеки Илэйн вспыхнули от смущения:

– Я знаю не так много, как ты думаешь. Попытайся, Авиенда. Я никогда не слышала, чтобы кто-то мог… читать тер’ангриал ы. Но если у тебя получится, пусть даже совсем чуть-чуть, это будет замечательно, разве нет?

Авиенда кивнула, но сомнение не исчезло с ее лица. Нерешительно она дотронулась до лежавшего посреди стола тонкого черного стержня в шаг длиной: он бы таким гибким и упругим, что, если свернуть его в кольцо, он тут же распрямлялся обратно. Однако коснувшись, сестра тут же отдернула руку и машинально вытерла ее о юбку.

– Эта штука причиняет боль.

– Найнив уже говорила об этом, – нетерпеливо возразила Илэйн.

Авиенда смерила ее взглядом:

– Найнив ал’Мира не говорила о том, что можно определять меру боли, причиняемой каждым ударом, – но тут на сестру снова напали сомнения, и ее голос перестал быть таким уверенным. – В любом случае, мне кажется, что так можно сделать. Вероятно, один удар этим стержнем может ощущаться как один, а может – как сотня. Но это все только предположения, Илэйн. Всего лишь догадки.

– Продолжай, – подбодрила ее Илэйн. – Возможно, нам удастся отыскать какое-нибудь доказательство твоей правоты. А что думаешь об этом? – Она подхватила странной формы металлический шлем. На него тончайшей гравировкой были нанесены диковинные угловатые узоры, сам он был слишком тонким, чтобы использовать в бою, однако весьма весомым, чего не скажешь на вид. Металл на ощупь казался не просто гладким, а даже скользким, словно смазанным маслом.

Авиенда неохотно отложила кинжал, повертела шлем руках, после чего положила его на стол и снова взялась за кинжал.

– Наверное, он позволяет управлять… каким-то устройством. Механизмом. – Она покачала головой, обернутой полотенцем. – Но вот как управлять или каким устройством – не знаю. Видишь? Я опять гадаю.

Илэйн не дала ей на этом закончить. Тер’ангриал за тер’ангриал ом проходил через руки Авиенды, она дотрагивалась до них, а иногда держала пару мгновений, и каждый раз у нее находился ответ. Каждый раз она высказывала его нерешительно, с постоянными оговорками, что это всего лишь предположение, но тем не менее это был ответ. Сестре казалось, что маленькая, судя по всему, костяная коробочка с откидной крышкой, испещренной волнистыми красными и зелеными полосами, содержит музыку – сотни мелодий, возможно тысячи. С тер’ангриал ом возможно все.

В конце концов, в хорошую музыкальную шкатулку встраивают валики для целой сотни мелодий, а некоторые могут играть весьма длинные мелодии одну за другой, причем без смены валика. Авиенда полагала, что плоская белая чаша, почти шаг в диаметре, помогает смотреть на вещи, которые находятся очень далеко, а высокая ваза, расписанная белыми и синими виноградными лозами – синими! – собирает воду из воздуха. Илэйн сначала решила, что это весьма бесполезное свойство, но Авиенда едва ли не гладила эту вазу, и, подумав, Илэйн сообразила, что в Пустыне подобная вещь будет очень кстати. Если она действительно работает так, как считает Авиенда. И если кто-то сможет выяснить, как заставить ее работать. Черно-белая статуэтка птицы с широкими крыльями, распростертыми в полете, предназначена для того, чтобы говорить с людьми на расстоянии. Для того же служит и голубая фигурка женщины – такая маленькая, что умещалась в ладони, – в наряде странного покроя. А также пять серег, шесть перстней и три браслета.

Илэйн уже было решила, что Авиенда сдалась и дает одинаковые ответы в надежде, что она прекратит спрашивать, но потом заметила, что голос сестры становился все увереннее, а не наоборот, и постоянные напоминания о том, что все это только догадки, стихли.