Потому и себя не сберег

         Для тебя, для нее и для этой.

         Невеселого счастья залог —

         Сумасшедшее сердце поэта.

         Потому и грущу, осев,

         Словно в листья, в глаза косые.

         Ты такая ж простая, как все,

         Как сто тысяч других в России.

[1924]

* * *

         Пускай ты выпита другим,

         Но мне осталось, мне осталось

         Твоих волос стеклянный дым

         И глаз осенняя усталость.

         О, возраст осени! Он мне

         Дороже юности и лета.

         Ты стала нравиться вдвойне

         Воображению поэта.

         Я сердцем никогда не лгу,

         И потому на голос чванства

         Бестрепетно сказать могу,

         Что я прощаюсь с хулиганством.

         Пора расстаться с озорной

         И непокорною отвагой.

         Уж сердце напилось иной,

         Кровь отрезвляющею брагой.

         И мне в окошко постучал

         Сентябрь багряной веткой ивы,

         Чтоб я готов был и встречал

         Его приход неприхотливый.

         Теперь со многим я мирюсь

         Без принужденья, без утраты.

         Иною кажется мне Русь,

         Иными – кладбища и хаты.

         Прозрачно я смотрю вокруг

         И вижу, там ли, здесь ли, где-то ль,

         Что ты одна, сестра и друг,

         Могла быть спутницей поэта.

         Что я одной тебе бы мог,

         Воспитываясь в постоянстве,

         Пропеть о сумерках дорог

         И уходящем хулиганстве.

[1923]

* * *

         Дорогая, сядем рядом,

         Поглядим в глаза друг другу.