Мы идем на какой-то странный арт-хаусный фильм о женщине, выращивающей коз, и где-то на середине я клюю носом. Тетя и Шивани отказываются налить мне за ужином вина, а я интересуюсь, в чем тогда выгода иметь в родне двух еретичек. В воскресенье мы с Эмили часа четыре к ряду играем в пинбол в гараже, а потом, съев не меньше семи тарелок фирменного нутового карри Шивани, я еду домой, чувствуя себя невероятно круто после времени, проведенного с родными.

Поразительно, насколько расстояние и возможность взглянуть на все со стороны проветрили мои мозги.

Но на следующей неделе Себастьян появляется на занятиях в темно-серой хенли с расстегнутой верхней пуговицей и закатанными до локтей рукавами. Перед моим взглядом открывается карта мышц и вен, гладкая кожа и его изящные ладони… И как мне со всем этим быть?

Кроме того, кажется, он рад взглянуть на мои первые несколько страниц. Даже смеется над упоминанием кошачьего постера Отем, а потом с тонко завуалированным любопытством интересуется, будет ли моя книга автобиографичной.

Можно подумать, он и сам не знает.

В его глазах застыл вопрос — А обо мне там есть?

Зависит от тебя, — молча отвечаю я.

В общем, эти мои «расстояние» и «возможность взглянуть на все со стороны» долго не продержались.

У меня было мимолетное влечение к Мэнни, когда мы только познакомились — и даже один или два момента наедине, позволившие мне пофантазировать, на что могут быть похожи отношения с ним — но долго это не продлилось, и мое внимание переключилось на кого-то другого. Мне нравится целоваться с парнями. Нравится целоваться и с девушками. Но что-то мне подсказывает, что поцелуй с Себастьяном вызовет во мне пожар похлеще упавшему прямо посреди поля сухой травы бенгальскому огню.

Если не считать встреч в школе и просмотра фоток с едой в Снэпчате, в последнее время я редко вижусь с Отем. А когда однажды вечером она заходит к нам, мама даже не скрывает, насколько рада ее видеть, и приглашает остаться. Потом, словно в старые добрые времена, мы с Одди поднимаемся ко мне.

Лежа на кровати, я анализирую собранные за день короткие заметки и пытаюсь включить их в новую главу, в то время как Отем копается в моей одежде и рассказывает последние школьные сплетни.

Знаю ли я, что на прошлой неделе во время учительской игры в баскетбол Маккензи Гобл сделала минет Девону Николсону на балконе тренажерного зала?

Слышал ли я, что кто-то из ребят пробрался на потолочную плитку туалета и поверху дошел до раздевалки для девочек?

А что Мэнни пригласил на выпускной Сэйди Уэймент?

Это привлекает мое внимание, и, подняв голову, я вижу, что Отем стоит одетая в мою футболку. Мои родители придерживаются строгой политики держать дверь открытой, когда ко мне кто-то пришел — неважно, парень или девушка, — но, кажется, на Отем это не распространяется. Что особенно смешно, ведь пока я возился со своими заметками, она раздевалась и примеряла мою одежду.

— У меня вылетело из головы, что уже пора думать о выпускном.

Ее взгляд говорит мне, что я страшно торможу.

— Осталось меньше четырех месяцев. На прошлой неделе я говорила с тобой на эту тему, пока мы ехали в машине.

Я сажусь.

— Правда?

— Ага, — она смотрит на себя в зеркало и одергивает подол футболки. — У меня такое чувство, будто ты меня перестал слушать.

— Нет. Извини, я просто… — я откладываю стопку своих заметок в сторону и полностью поворачиваюсь к ней. — Я погрузился в написание книги и плохо замечаю остальное. Напомни, что ты говорила.

— О, — раздражение Одди полностью исчезает. — Я спросила тебя, не хочешь ли ты пойти со мной, и тогда нам не придется делать из этого большое событие.

Ой. Ну я и придурок. По сути, она пригласила меня на выпускной, а я ничего не ответил.