|
Однако Макси вскоре завоевала сердце мадемуазель Лаваль, заговорив с ней на беглом, хотя и с канадским акцентом, французском языке. Макси надела свое единственное платье из белого муслина, затем терпеливо перенесла манипуляции горничной, укладывавшей ее непокорные волосы в элегантную прическу. В результате стараний француженки Макси приобрела вполне пристойный вид. Когда за ней пришел лакей, она взглянула на себя в зеркало и, высоко подняв голову, последовала за ним вниз по лестнице в маленький салон. Робин и герцогиня тихо беседовали, наклонив друг к другу золотистые головы. Одежду Робина тоже вычистили и погладили. Вдобавок ему где то нашли свежую рубашку и шейный платок – возможно, в гардеробе самого герцога. Робин держался настолько непринужденно, что к Макси вернулись все ее сомнения. Он то чувствует себя как дома, но что делает в этом роскошном дворце она. Макси? Робин поднял на нее глаза и замер на полуслове. Подойдя к ней, он прошептал: – Ты выглядишь обольстительно. Макси покраснела, но его восхищенный взгляд успокоил ее. – Спасибо на добром слове, но это платье даже в Бостоне не сочли бы модным, не говоря уж о Лондоне. – Поверь, мужчин интересует не столько мода, сколько общее впечатление, а ты обворожительна. – Он подал ей руку и подвел к креслу, стоявшему между ним и герцогиней. – Но, может быть, я пристрастен – в конце концов я впервые вижу тебя в женском платье. Восхищение Робина и его обычная забавная болтовня настолько развеяли застенчивость Макси, что она смогла принять непринужденное участие в разговоре. На герцогине тоже было совсем простое платье – еще одно свидетельство ее такта. Робин также предупредил ее, что Макси пьет только безалкогольные напитки, и хозяйка предложила ей лимонад, хотя они с Робином пили херес. Потом она нетерпеливо взглянула на часы, стоявшие на каминной полке, и в эту самую минуту открылась дверь и вошел человек, который, несомненно, был герцогом Кандовером. Если Робин был хамелеоном и мог играть тысячи ролей, герцог был аристократом высшей пробы и не смог бы притвориться никем иным. К тому же он, под стать своей великолепной жене, был потрясающе красив. – Извини, что опоздал, дорогая, – сказал он. – Но меня поймал в дверях Кэри. – Увидев гостей, он на секунду умолк, затем по его лицу расплылась улыбка. – Робин, негодник, какими судьбами ты оказался в Лондоне? Мужчины дружески пожали руки, потом Робин представил герцогу Макси. Кандовер склонился, целуя ей руку, и она увидела, что у него такие же темные волосы и кожа, как у нее самой, хотя светло серые глаза явно выдавали в нем северянина. В их глубине светился юмор и мелькнула дружеская догадка. – Коллинс? – спросил герцог, выпрямляясь. – Вы не родственница Коллинсов из Ченли корта? – Нынешний лорд Коллингвуд – мой дядя, ваша светлость. – Тогда мы даже состоим в дальнем родстве. – Кандовер озарил Макси улыбкой, которая оказывала почти такое же магическое действие, как и улыбка Робина. – Всегда приятно познакомиться с новой кузиной, тем более такой очаровательной. – И, предлагая Макси руку, герцог добавил: – Поскольку я голоден до неприличия, может быть, сразу пойдем в столовую? Поев, я становлюсь гораздо учтивее. Макси улыбнулась, подумав про себя, что учтивее быть просто невозможно. Может, Робин поступил не так уж глупо, приведя ее в этот дом? Как и обещала герцогиня, это был, по светским меркам, простой домашний обед, хотя еды было много и она была превосходно приготовлена. Макси была рада, что на этот раз на стол не подавали бесконечные смены блюд, как считали необходимым делать в Ченли корте. Ее опасения, что в Лондоне существуют какие нибудь дурацкие, неизвестные ей правила поведения за столом и что она опростоволосится со своими провинциальными манерами, оказались напрасными. |
