|
– Я могу придумать для вас много определений, Робин, но чего о вас никак нельзя сказать, так это того, что вы просты душой. – Может быть, и нет, – с гримасой отозвался он, – но я работаю над собой. – В том то и дело, что простоту нельзя выработать. Макси вдруг села рядом с ним и взяла его покалеченную руку. – Закройте глаза, Робин. Не разговаривайте. Не думайте. Просто посидите. Он позволил ей положить их соединенные руки на траву, но она чувствовала в его пальцах напряжение и тихонько сказала: – Слушайте ветер. Ощутите, как пьют лунный свет камни. Почувствуйте родство с душами деревьев, цветов и живых существ, которые делят с нами эту ночь. Этими словами мать учила ее воспринимать окружающий мир, когда она была ребенком. Сначала Робин сопротивлялся. Он словно весь состоял из нервов и острых углов. Макси старалась послать в его душу мир и покой, но не могла, потому что сама не была покойна. Она вдруг с удивлением вспомнила, что не сидела вот так с тех пор, как узнала о смерти отца. Она бродила и ездила верхом по вересковым пустошам Дарема, но комок горя в душе не позволял ей обратиться к единственному источнику утешения, который никогда ее не подводил. Макси сознательно распахнула свое существо навстречу ночи. В лесу ухнула вылетевшая охотиться на бесшумных крыльях сова. Под собой Макси ощутила живую землю, услышала ее глубинный шум – точно такой же, как и у нее на родине. Плодородная почва, старые камни, семена, из которых лезли упорные ростки. Ветер, шуршащий в листве, тоже был похож на ветер ее родины, хотя и прилетел из неведомых ей далей. В Макси вливалось спокойствие земли. Оно протекло по ее ногам и телу и, наконец, заполнило ее сердце. Она не смогла бы обрести этот душевный покой, если бы не мягкий урок, который ей преподал Робин и который здоровой чувственностью сгладил острую горечь потери. Ей захотелось успокоить Робина, и она потянулась к нему душой, посылая поток спокойствия через их сомкнутые руки. А он был весь в напряжении, как нервный жеребенок, готовый каждую минуту броситься наутек. Макси едва слышно прошептала: – Поймите, что вы – часть природы, а не живете отдельно от нее. Постепенно Робин успокоился, и его пальцы обмякли. Его дыхание стало медленным и ровным, и на несколько секунд между ними установилась полная гармония. Хотя она и пыталась научить его простоте, Макси понимала, что Робин от природы очень сложное существо. Его дух представлял собой невероятное сплетение противоречий: блестящее остроумие, спокойное приятие неизбежного, искры смеха и любопытства, врожденная доброта. А дальше – дальше тьма, которую она не могла себе даже представить. Желая утешить, Макси попыталась заглянуть в эту черную пропасть. И тут же гармония исчезла. Робин выдернул руку, судорожно вздохнул, потом сказал небрежным тоном: – Как интересно. Я и не знал, что можно ощущать камни. Вы, случайно, не ведьма, юная леди? Макси огорченно призналась себе, что напугала его не меньше, чем раньше он напугал ее поцелуем. Пусть лучше их отношения остаются гладкими и поверхностными. Таким же небрежным тоном она ответила: – Нет, не ведьма. И даже не леди. – Вздор! – Он оглядел ее – от распущенных волос до пыльных ботинок. – Во всяком случае, вас определенно можно назвать без пяти минут леди. Макси улыбнулась и налила чай в кружки – ему обычный, а себе из трав. Может быть, Робин и карманник, и бродяга, и Бог знает кто еще, но пока они вместе, он останется ее другом. И с этим ей придется смириться. Глава 8 В знак примирения Макси перенесла свою постель из угла сарая поближе к Робину. Надо только до конца путешествия избегать поцелуев и совместных медитаций, и все будет в порядке. Ночью ей снились приятные сны, но проснулась она от резкого скрипа двери. |
