|
Придётся поучить охранника уму-разуму и внушить, чтобы не говорил с Хэйденом ни о чём, что не касается консервированной ветчины и банок с кукурузой. Охранник просится в туалет. Путь туда неблизкий, и Бэм разрешает ему уйти. — Я прослежу за Хэйденом, пока ты не вернёшься. Мальчишка передаёт ей свой «узи», но она отмахивается. Хэйден ходит с блокнотом в руке, занося туда пометки. — У вас слишком много чили [29], — говорит он, указывая на штабель огромных, объёмом в галлон банок. — И ведь выдать его за что-нибудь другое не получится. Бэм скрещивает руки на груди. — Так я и знала, что ты тут же начнёшь ныть. На всякий случай, если ты забыл: мы только что освободили тебя. Ты должен быть нам благодарен. — Я благодарен. Нет, честно, я просто в экстазе. Но, должно быть, за время, проведённое в заготовительном лагере, я слегка повредился в уме, потому что ни с того ни с сего вдруг начал ставить интересы общества выше своих собственных. — Типа почему у нас слишком много чили? Он не отвечает, лишь бродит по складу, продолжая инвентаризацию. Бэм бросает на него косые взгляды, раздумывая, когда же вернётся охранник. Она пришла сюда, потому что считает своим долгом следить за Хэйденом. Этот тип ей не нравится. Никогда не нравился. Он из тех, что пудрят тебе мозги исключительно ради собственного развлечения. Хэйден поднимает голову от блокнота и ловит на себе её взгляд. Он смотрит ей в глаза — не очень долго, но и не так уж коротко. Затем снова сосредоточивается на своих записях. Хотя нет, не совсем так, потому что он произносит: — Ты понимаешь, что он всех вас заведёт в могилу? Ведь понимаешь? Бэм застигнута врасплох — не высказыванием Хэйдена, но тем, в какую ярость оно её приводит. Щёки её пылают от бешенства. Нельзя позволять этому типу вкладывать ей в голову подобные мысли! Особенно когда они уже и без того там. — Ещё одно слово о Старки, и следующее, что ты услышишь — это треск собственной башки, стукнувшейся о дно ближайшей шахты. Хэйден усмехается, приподняв бровь: — Остроумно, Бэм. Надо же, а я никогда не считал тебя остроумной! Она хмурится, не зная, считать его слова комплиментом или оскорблением. — Просто заткни пасть и делай, что положено, если не хочешь, чтобы с тобой обращались как с пленником. — Вношу встречное предложение, — произносит Хэйден. — Я вообще ни с кем словом не перекинусь, но зато стану всё откровенно высказывать тебе. Идёт? — Ещё чего! Только попробуй, и я вырву твой паршивый язык и продам тому, кто предложит наивысшую цену. Хэйден хохочет: — Ещё одно очко в пользу Бэм! Какие богатые фантазии. Правда, мрачноватые, но прогресс налицо. Придёт день, и мне, возможно, захочется взять у тебя несколько уроков. |
