|
Я удивленно глянул на нее. "Ей-то что за дело?" -- пронеслось у меня в голове. --Нет, -- сказал я наконец. --Слава Богу! Ну к чему ему сейчас все это старье? Вот и племянница его, барышня Дюран, то же самое все время твердит! Почему-то я сразу хорошо представил себе эту племянницу: костлявая выжига, которая ждет не дождется наследства, как, вероятно, и экономка, которая в каждой новой покупке, должно быть, видит посягательство на отказанный ей куш. Я пригубил коньяк и тотчас же его отставил. Это было самое дешевое пойло из всех, какие мне доводилось пробовать в жизни. --Господин Дюран тоже пьет этот коньяк? -- вежливо поинтересовался я. --Господин Дюран вообще не пьет. Врачи запретили. А что? Бедняга Дюран, подумал я. Заложник фурий, которые отравляют ему жизнь и даже напитки. --По правде говоря, мне тоже пить нельзя, -- сказал я. --Этот коньяк господин Дюран сам заказывал еще в прошлом году. Тем хуже для него, подумал я. --А почему господин Дюран не в больнице? -- полюбопытствовал я. Экономка вздохнула. --Не хочет! Все никак не может расстаться со своим хламом. Врач живет у нас, в нижнем этаже. В больнице-то все куда проще. Я поднялся. --Врач тоже пьет этот бесподобный коньяк? -- спросил я. --Нет. Он виски пьет. Шотландское. Язык -- вот главная преграда, -- рассуждал Георг Камп. В заляпанном белом комбинезоне он сидел в магазинчике Роберта Хирша. Дело было после работы. Вид Камп имел вполне довольный. -- Вот уже больше десяти лет прошло, как в Германии сожгли мои книги, -- продолжил он. -- По-английски я писать не могу. Кое-кому удалось научиться. Артур Кестлер, Вики Баум(43). Другие устроились в кино, там стиль не так важен. А я не смог. Камп был в Германии известным писателем. Сейчас ему перевалило за пятьдесят пять. --Поэтому я стал маляром, затем маляром-декоратором в квартирах, а сегодня отмечаю очередное повышение, теперь я вроде бригадира. Приглашаю вас на кофе с пирожными. По такому случаю Роберт Хирш любезно предоставил мне свой магазин. Через десять минут все доставят. Приглашены все. Явно довольный собой, Камп с гордостью оглядел присутствующих. --Совсем больше не пишешь? -- спросил я. -- По вечерам, после работы? --Пробовал. Но к вечеру я слишком устаю. В первые два года я пытался писать. Чуть не умер с голоду и ничего, кроме комплексов неполноценности, не нажил. Декоратором я в десять раз больше зарабатываю. --У тебя богатые перспективы, -- заметил Хирш. -- Гитлер тоже маляром начинал. Камп презрительно отмахнулся. --Он в маляры попал как несостоявшийся живописец. А я уже член профсоюза. Постоянный. --Так и останешься теперь декоратором? -- спросил я. |
