|
)>. Марвин поведал свою историю вплоть до того злополучного мимолетного мгновения, которое именуется «сейчас»; того жестокого и неумолимого «сейчас», того ненасытного «сейчас», что пожирало его скудный запас минут и секунд, приближая время, когда истекут контрольные шесть часов и Марвина, лишенного тела, бросят в неведомую галактику, прозванную людьми «смерть». - Ух ты! - сказал эрланин. - Ты случайно не жалеешь ли себя? - Конечно, черт побери, я-то себя жалею, - вспылил Флинн. - Я пожалел бы любого, если он должен умереть через шесть часов. Почему же мне не жалеть самого себя? - Ставь кастрюлю, как тебе удобней, повар, - ответил эрланин. - Кое-кто обозвал бы это дурным тоном и прочей дребеденью, но я-то стою за учение Гуажуа, а он сказал: «Вблизи тебя гнусавит смерть? Раскровяни ей нос!» Марвин уважал всякую религию и, уж конечно, не питал предрассудков относительно широко распространенной секты антимелодистов. Однако для него оставалось неясным, чем ему помогут слова Гуажуа; так он и заявил. - Бодрись, - посоветовал эрланин. - При тебе еще остались твои мозги и твои шесть часов, так ведь? - Пять. - Вот видишь! Встань-ка на задние лапы и докажи, что ты не размазня, ладно, горячка? Оттого, что ты здесь бродишь, точно беглый каторжник, толку ведь не будет, верно? - Да, навряд ли, - сказал Марвин. - А с другой стороны, что делать? Своего тела у меня нет, а чужие дороги. - Увы, твоя правда. Не приходила ли тебе в голову мысль о Свободном Рынке? А? - Это же, наверное, опасно, - возразил Марвин и вспыхнул при мысли о том, как нелепы его слова. Эрланин широко ухмыльнулся. - Дошло, парень? Но, послушай, все не так скверно, как кажется, только возьми тоном выше. Не так уж страшен Свободный Рынок; плетут о нем всякие небылицы, в основном это делают крупные агентства по обмену, они желают сохранить свои взвинченные капиталистические цены. Но знаю я одного малого, он там двадцать лет крутится на краткосрочных сделках, так он говорит, почти все ребята исключительно честные. Так что голову выше, нагрудник не теряй, выбери себе хорошего посредника. Счастливо, малый! - Постойте! - вскричал Флинн, видя, что эрланин поднялся на ноги. - Как зовут вашего приятеля? - Джеймс Праведник Мак-Хоннери, - ответил эрланин. - Это тертый, стреляный, тупой, мелкий прохвост, чересчур любит спелый виноград и слишком буен во хмелю. Но играет он некраплеными картами, обслуживает без подвоха, а большего ты ведь не станешь требовать даже от самого святого Кзала. Скажи только, что тебя рекомендует Пенгл-Порох, и желаю тебе удачи. Флинн горячо поблагодарил Пороха, к смущению этого неотесанного, но мягкосердечного джентльмена. Затем встал и зашагал сперва медленно, потом все быстрее по направлению к Кузину, в северо-западной части которого размещались киоски и открытые ларьки Свободного Рынка. В венах ожидания, только что близких к максимальной энтропии, скромно, но твердо забился пульс надежды. А рядом в канаве песчаный поток уносил обрывки газет в вечную и таинственную пустыню. *** - Э-гей! Э-гей! Новые тела за старые! Приходите, обслужим - новые тела за старые! Марвин весь задрожал, услышав старинный уличный крик, сам по себе невинный, но вызывающий реминисценции из мрачных готических рассказов. |
