«Или Кобылкина?..»

– Надо встретиться.

«Кобылкина! Боится опознания. Круглова со мной не общалась, голоса ее я не знаю, и опасаться ей было бы нечего».

– Где и с кем?

«Рачинский ведь раскололся – на повинную пошел. Они что же, не знают об этом?»

– На платформе «Турист». Будьте там в пять вечера. К вам подойдут, если приедете один.

Старлей хотел заставить незнакомку говорить подольше, но, судя по всему, ее хорошо проинструктировали, и потому она повесила трубку.

Зима, лес голый… Платформа наверняка просматривается и простреливается насквозь. «Не исключено, что они поведут слежку от самого дома. Юшков – спец по „наружке“: раскрутит сразу», – понял Рыбаков.

Ехать предстояло одному.

Он достал из железного ящика в кладовке «лимонку», набил патронами две обоймы.

– Все! – сказал опер вслух. – Ты мой, Кных!

…Как старлей и ожидал, слежки он не заметил – ни на вокзале, ни в электричке. Да и не такие они дураки, чтобы подставлять знакомые лица: его видели у «Сарагосы», знали досконально, сколько ему известно о проходивших по делу банды.

Рыбаков сидел, засунув руки в карманы меховой куртки, и старался не отрывать взгляда от маленькой дырочки, которую проделал в оконной изморози.

«Допустим, „жучка“ в палате Рачинского не было и разговора никто не слышал, – размышлял он, глядя на заснеженные сосны. – Но какая‑то связь у Рачинского с волей должна быть. Плужников отпадает – он не стал бы распространяться о Кругловой, соврал бы, что не знает, кто она такая. Тогда кто?.. Зальц?.. Не понадобилось бы посылать Круглову. Почему же они все‑таки позвонили? Появлялись ли в больнице Круглова и Кобылкина? И той, и другой отказывать в посещении не было оснований: Кругловой – как санэпидемнадзору, Кобылкиной – как матери его ребенка. Разумеется, в присутствии охраны и врача… Что их может интересовать? О чем проболтался Рачинский Калитину?.. Значит, после допроса и покушения на следователя канал перекрыли: либо вычислили связника, либо изолировали Рачинского в тюремной больнице… Акинфиев сказал, что он подтвердил связь Опанаса с Кныхом – об этом и так давно было известно… Рассказал, что в убийстве Опанаса участвовал Грач, опознал Грача по фото… До этого убийца считался погибшим в машине Перельмана. Выяснилось, что он жив и дело срочно забрала ФСБ. Почему?.. Что может быть еще?.. Деньги?..»

– Не спи, ковбой, замерзнешь! – тронул старлея за плечо здоровяк в тулупе и черной ушанке со следами кокарды.

– Не понял, – напрягся Рыбаков, боковым зрением уловив приближение еще одного бугая. Палец инстинктивно лег на предохранитель пистолета.

– Чего ты не понял? – агрессивно произнес громила номер два. – Ты нам дурочку‑то не строй! Давай билет предъявляй, ну!

Рыбаков полез во внутренний карман куртки, нарочито медленно извлек милицейское удостоверение, поднес его на расстояние кулака к носу верзилы и тихо потребовал:

– Теперь вы показывайте свои «билеты». И быстро!

От неожиданности «контролеры» дружно выдохнули, наполнив вагон мощными запахами перегара. Полминуты они рылись в карманах, вытаскивая то спички, то грязные носовые платки. Наконец нашли отмененные лет десять назад «бляхи» и подозрительные «корочки», на которых, по‑видимому, резали сало.

Несколько пассажиров с интересом наблюдали за этой сценой.

– Ты того, начальник… – едва слышно пробормотал один из амбалов.

– Сдуло отсюда! – спрятал удостоверение Рыбаков.