Акинфиев с улыбкой смотрел на коллегу. Ему было приятно, что нашелся человек, который откликнулся на его просьбу, несмотря на выходной, предложил встретиться и в срочном порядке обсудить новые соображения. Он видел Зуброва своим преемником и достойным продолжателем, как говорили вроде бы совсем недавно, а иногда казалось – лет двести назад.

– Поделитесь сомнениями, Сережа. Зубров задумался.

– Шелехов этого не переживет, – усмехнулся он, помешивая ложечкой сахар в кофейной чашке.

– Почему? – возразил Акинфиев. – Мы продолжаем отрабатывать «серийную» версию. Просто пришла мне тут в голову одна мыслишка… Кныхарев ведь призывался в армию в один год, в один месяц и в один день с Черепановым, Конокрадовым и Авдышевым. Шестнадцатого мая тысяча девятьсот девяносто первого года. И против этого не попрешь!

– Попрешь, Александр Григорьевич, – серьезно посмотрел на него молодой следователь. – Пусть вам не покажется обидным, но меня ваша теория не убеждает.

– Что так? В девяносто третьем банда выбросила из окна Оганесова – свидетеля по делу об ограблении ювелирного магазина в Дмитрове. А восемнадцатого августа сего года из окна вылетает Авдышев. Потом этот Гаврюшин, тоже водитель…

– Да, да, все это мне известно. Парафиновые потеки на кафельном полу конокрадовской кухни, так ведь?

– А потом нож…

– Увы, от ножей погибают не реже, чем от пуль. Одного пырнули, другого полоснули по горлу. И из окон выпадают чаще, чем хотелось бы.

– Хорошо, оставим как предположение. Но один и тот же день призыва – факт? И объединяет он уже четырех человек: отпетого убийцу и три жертвы.

За столиком рядом поздравляли кого‑то с наступившим. За соседним бурно отмечали день рождения. В дальнем углу военный рассказывал анекдот.

– Да, – согласился Зубров. – Но в первом случае вы говорите о банде – есть свидетельские показания, есть заключения экспертиз, а в остальных – ничего. Вы просили поделиться сомнениями?.. Излагаю. Мне не нравится, что Кныхарев заботится о следах.

– Сам заботится? – торжествующе произнес Акинфиев, словно ему подбросили карту в масть. – Да Бог с вами! У него достаточно профессионалов. Которым, кстати, есть что терять, в отличие от главаря.

Зубров поднял рюмку.

– Александр Григорьевич, вы не знаете, какого черта мы с вами обсуждаем то, чем уже занялась ФСБ? – спросил он без иронии. – Да еще в Новый год?

– Знаю, – серьезно сказал старик. – Потому что в тот день они призывались не вчетвером. Нам нужно упредить новые убийства и для этого форсировать дело.

Зубров покачал головой. «Что ни говори, – подумал он, – трудно иметь дело с человеком старой закалки».

– Вы меня не так поняли, – улыбнулся он. – С Новым годом!

– И вас также.

«Вот если еще и Зубров станет меня попрекать устаревшими методами, – подумал Акинфиев, – то Ксения окажется права, и мне придется „сдирать копыта“.

– Ваши методы устарели, – угадал его мысли Зубров. – Не там ищете. Профессионалы, говорите? Как выражался Киса Воробьянинов, да уж! Профессионалы в банде придурка и наркомана?.. Не оставляющие следов, квалифицированные – Аркашку‑Черепашку?.. Дешевого торгаша Конокрадова?.. Водилу Авдышева?.. – Он покачал головой, вздохнул и освободил конфету от яркой обертки. – Извините, не верю.

Акинфиев переждал, пока за соседним столиком займут места вновь прибывшие шумные посетители, и, выгнув бровь, тоном Зуброва парировал:

– Профессионалы?.