Из мглы всплывает ярко

         Далекая весна:

         Тишь гатчинского парка

         И домик Куприна.

         Пасхальная неделя —

         Беспечных дней кольцо,

         Зеленый пух апреля,

         Скрипучее крыльцо…

         Нас встретил дом уютом

         Веселых голосов

         И пушечным салютом

         Двух сенбернарских псов.

         Хозяин в тюбетейке,

         Приземистый как дуб,

         Подводит нас к индейке,

         Склонивши набок чуб…

         Он сам похож на гостя

         В своем жилье простом…

         Какой-то дядя Костя

         Бьет в клавиши перстом…

         Поют нескладным хором, —

         О, ты, родной козел!

         Весенним разговором

         Жужжит просторный стол.

         На гиацинтах алых

         Морозно-хрупкий мат.

         В узорчатых бокалах

         Оранжевый мускат.

         Ковер узором блеклым

         Покрыл бугром тахту,

         В окне – прильни-ка к стеклам —

         Черемуха в цвету!

         Вдруг пыль из подворотни,

         Скрип петель в тишине, —

         Казак уральской сотни

         Въезжает на коне.

         Ни на кого не глядя,

         У темного ствола

         Огромный черный дядя

         Слетел пером с седла.

         Хозяин дробным шагом

         С крыльца, пыхтя, спешит.

         Порывистым зигзагом

         Взметнулась чернь копыт…

         Сухой и горбоносый,

         Хорош казачий конь!

         Зрачки чуть-чуть раскосы, —

         Не подходи! Не тронь!

         Чужак погладил темя,

         Пощекотал чело

         И вдруг, привстав на стремя,

         Упруго влип в седло…

         Всем телом навалился,

         Поводья в горсть собрал, —

         Конь буйным чертом взвился,

         Да, видно, опоздал!

         Не рысь, а сарабанда…

         А гости из окна

         Хвалили дружной бандой

         Посадку Куприна…

         Вспотел и конь, и всадник.