Ей-богу, это было, кажется, самое потрясающее «дежа вю» за всю мою жизнь. Две сцены рифмовались, как близнецы, да не абы какие, а сиамские. Вадик физически не мог в тот момент звонить Дине — ну или по крайней мере не мог звонить с челышовского телефона, а память дининого телефонного аппарата неоспоримо свидетельствовала именно о таком звонке — и тем не менее позвонил. Дина не звонила Вадику в ночь своего якобы самоубийства, о чем я догадывалась и без ее слов, просто исходя из свойств атропина — и все-таки звонила.

34. Н. Карамзин. Скучная история.

— Львовна, я тебя сейчас придушу, прямо при свидетелях, — прошипел Никита, — Уже докладывай.

— Слушаю и повинуюсь, — я изобразила в его сторону восточный поклон. — На мой взгляд, история зародилась довольно давно, но та ее часть, финал которой мы имеем счастье наблюдать, началась в тот момент, когда несложившийся, хотя и оч-чень обаятельный актер Олег Садыков…

— Олег?! — воскликнула Дина. Выраженье ее лица — нет, даже не лица, а лика — подошло бы приговоренному, которому уже на эшафоте зачитали королевский указ о помиловании. Похоже, она убедила себя в виновности Вадика не то что на сто — на все триста процентов.

— Олег, конечно, — подтвердила я. — Кто же еще? Он вдруг обнаружил, что его падчерица не только весьма привлекательна, но и… как бы это помягче… не совсем недоступна. По крайней мере гардеробщик — обратите внимание, всего-навсего гардеробщик! — бывшего садыковского театра, с которым — гардеробщиком, а не театром — Олег же падчерицу и познакомил, оказывается, пользуется ее… м-м… благосклонностью. Значит, ему, великому любовнику Садыкову, должна быть вообще зеленая улица. Но увы! Не получилось. Хуже того, пригрозили… как бы это выразиться… отказать от дома. Я правильно излагаю?

— Он мне прохода не давал. Только когда я точно обещала все маме рассказать, отстал.

— Что значит «точно обещала»? Если не отстанет, или без всяких условий?

Дина мгновенье помедлила.

— Я не хотела маме юбилей портить. У нее подруги собираются, пришлось бы объяснять, вопросы всякие возникли бы… Мама… она ведь… я думаю, она бы его не простила.

— Ага, а он ведь еще и бездомный ко всему прочему? Если бы Валентина Николаевна его выставила за порог — куда бы он делся? В общежитие? Но главное, по-моему, в том, что он и впрямь обиделся. Как это! Его, Героя-Любовника всех времен и народов — и вдруг отвергли! Ну он и решил одним ударом двух зайцев убить — и себя обезопасить, и обидчицу заодно покарать. Хитрости ему было не занимать, а талант к интриге у него, должно быть, врожденный. Только чувства меры — а может, и ума — недостаточно. Лишнего наворотил и учел далеко не все. Хотя… могло и проскочить.

— Ритуля, нимб не жмет, а? От тебя сияние уже, как от собаки Баскервилей, — осадил меня Ильин.

— А ты засохни! Сам мне все это подсунул, скажешь — нет?

— Уже молчу, рассказывай.

— В общем, я не знаю, что подсказало Олегу всю эту комбинацию. Пари держать не стала бы, но очень может быть, что вадикова зажигалка, которую он, вероятно, обронил — или просто забыл — у Дины. Так или иначе, а идея родилась. Главное было — обезвредить Дину. Плюс победить Челышова, который вроде нет никто и звать никак, а вся жизнь у него — и по доходам, и по успеху у женщин — куда лучше, чем у Олега, складывалась. Ну и вдобавок при некотором везении еще и заграбастать какие-никакие денежки.

Попытавшись сделать глоток, я обнаружила, что чай в моей чашке неожиданно кончился.