В конце концов Руди и Данбар с ним разобрались – вывели на улицу и велели отправляться восвояси, а Руди даже пнул для пущей убедительности. Мне же было неловко. Наверное, стоило дать ему еще пятерку. Наверняка завтра все мы вдоволь над этим посмеемся.

Лайонел Рейтер, тетрадь для заметок

«Черепа и костей», 1933

45

Все, что случилось сразу после возвращения из потустороннего мира, осталось в памяти Дарлингтона чередой моментов, не желающих складываться в цельную картину. Он помнил падающий снег, облеплявшую тело тяжелую, мокрую одежду. Несмотря на усталость и потрясение, они просто не имели права отправиться домой – сперва следовало убрать все следы ночной вылазки. Прежде, еще до пасти адского чудовища, Дарлингтон следовал правилам и думал, что понимает, как устроен окружающий мир. Но теперь, когда к человеческой сущности примешались демонические черты, он вполне допускал, что моральные принципы требуют более гибкого подхода.

Зал Линонии и братьев усеивали книги, один из столов был перевернут. Демоны вломились в окна с восточной стороны, уничтожив витраж с изображением святого Марка, трудящегося над Евангелием, потом разбили стекла в окнах, выходящих во двор. Что ж, ничего не поделать. Можно, конечно, задействовать восстановительную магию, однако процесс будет долгим и кропотливым. Скрепя сердце Дарлингтон признал, что пока лучше оставить все как есть. Потом, когда университет заявит о вандализме, «Лета» предложит использовать горн или еще какие-нибудь средства из запасов оружейной. На данный же момент нужно просто убрать любые признаки сверхъестественного.

Мерси вновь уколола палец, и пауки вернулись в веретено, однако плотный полог пропитанной скорбью паутины по-прежнему висел над двором. Одолжив метлу в кладовой со средствами для уборки, они почти целый час снимали хлопья паутины и бросали в чашу фонтана, где нити постепенно растворялись. Когда они в конце концов избавились от чертовой штуковины, все пятеро безудержно рыдали.

Тело Итана Харела, лежавшее лицом вниз в грязи и тающем снегу, оставили напоследок.

Забрав «Додж», Тернер ждал их у входа, выходящего на Йорк-стрит. Заваренная Доуз буря еще не до конца остыла и смогла справиться с камерами, однако в том, чтобы засунуть труп в багажник, не было ничего волшебного или загадочного. Это гнетущее занятие казалось еще уродливей от осознания того, насколько быстро тело превратилось в обычный груз. Мерси отступила назад, сжимая соляной меч, словно он мог защитить от осознания того, что здесь случилось.

– Ты говорил, что не станешь подчищать за нами, – заметила Алекс, когда, покончив с делом, они, мокрые и усталые, забрались в «Додж». До рассвета оставалось несколько часов.

– Я и сам наследил, – пожал плечами Тернер и завел двигатель.

* * *

Не успели они даже подняться по ступенькам, как дверь в Il Bastone распахнулась. Внутри горел свет, старые радиаторы наполняли комнаты теплом. В кухне Доуз достала термосы с остатками авголемоно, которое все выпили жадными глотками, потом последовали сэндвичи с помидорами и горячий чай с коньяком.

Они молча ели, стоя возле кухонной столешницы, слишком усталые и измученные для разговоров. Дарлингтон с огорчением подумал, что столовая в Il Bastone почти не использовалась по назначению – его встречи с Мишель Аламеддин или деканом Сэндоу редко сопровождались приемом пищи, а с детективом Абелем Тернером он и вовсе общался всего несколько раз. «Лета» ослабла, секретность и ритуалы сделали их чужими друг другу. Или, может, так задумывалось с самого начала? «Лета» стала всего лишь лишенной власти и полномочий подачкой университету, кучкой неумех, лопающихся от собственной значимости, тогда как общества спокойно творили все, что им заблагорассудится.