Я прекрасно понимаю, сколько будет негодования, возражений и упрёков в глупости и инфантилизме по поводу всех моих слов. Ничего страшного, это нормально. Пока мы спорим, пока обмениваемся аргументами, пока говорим о литературе, мы не потеряны. Как только мы начинаем переходить на личности и на низменные, пошлые и плоские аргументы, всё заканчивается. Может быть, как раз и задача этой передачи в том, чтобы вернуться к здравым и серьёзным разговорам.

[08.04.16]

Достаточно любопытно, как мне сегодня определиться с лекцией. Подавляющее большинство голосует за лекцию про Людмилу Улицкую. Я попробую это сделать. Но мне придётся от лекции отъесть немножко, потому что чрезвычайно мною любимый и давно любимый человек, замечательный российский экономист, проживающий в Лондоне… Не буду называть, хотя она закончила ту же школу и училась там лет на десять младше меня. Никаких романтических подтекстов здесь нет, просто я к выпускникам нашей школы отношусь с особой чуткостью. В общем, она хочет лекцию про прозу Блока, а конкретно – про его загадочную новеллу «Ни сны, ни явь». И я с удовольствием про неё поговорю, потому что это действительно интересно. Тут даже не столько моё отношение к родной школе № 1214 (тогда ещё № 77), сколько отношение к блоковской прозе, которую Пастернак называл «гениальной репетицией», такой предтечей собственных его – да и не только его – символистских опусов. Так что говорить будем про Блока, но основная тема у нас, конечно, – Людмила Улицкая как феномен.

А пока будем разбираться с вопросами.

– Никогда не слышал вашего мнения о прозе Владимира Маканина. Очень хвалят его «Отставшего».

– Понимаете, какая штука… Маканин – безусловно, крупный писатель, это никаких сомнений у меня не вызывает. Просто тот стиль, которым он пишет, меня очень сильно отталкивает. Не потому, что мне трудно через него продираться. Разные бывают вкусы и разные бывают модусы. Конечно, Маканин – гениальный социальный диагност, первоклассный. Можно указать на такие повести, как «Предтеча», где появился тип нового сектантства, угаданный поразительно, тип семидесятых годов, когда является новый религиозный вождь, целитель, возникает такая квазирелигия. Это очень точная книга. Маканин тип отставшего замечательно угадал, тип убегающего («Гражданин убегающий»). Очень интересная вещь у него – «Лаз». Потому что это общество было источено лазами, и только в этих лазах, протискиваясь, можно было найти какую-то не вертикальную даже, а просто мобильность. Но изложено это таким занозистым стилем, с таким количеством повторов, с таким изломанным синтаксисом!

Я помню, как я по совету Льва Мочалова титаническим усилием пытался прорваться через «Отдушину». «Отдушина» – повесть о том, как заводится у простого человека поэтесса Алевтина, любовный роман у него возникает. Но любовь перестала быть делом страсти, быть делом жизни, а стала отдушиной. Маканин вообще очень точен, тут разговоров нет. И «Андеграунд, или Герой нашего времени» – тоже точный роман. Но читать, как это написано, мне неприятно, а идентифицироваться с этими героями я не могу – при том что Маканин, безусловно, среди своего поколения один из самых крупных литераторов.

Кстати говоря, как и большинство критиков, я считаю, что самое сильное его сочинение – это «Где сходилось небо с холмами» и, наверное, всё-таки «Буква А», просто потрясающей силы художественная метафора. Сейчас вспоминаешь, какие книги были выдвинуты на «Букера»-1993: горенштейновское «Место», «Время ночь» Петрушевской, «Лаз» Маканина… Вот уровень литературы! Другое дело, что это уже был, так сказать, её последний вздох.