– Вы меня простите, я не хотел вас обидеть, – сказал я вместо благодарности, забирая куртку из ее рук.

– «Я не хотел…» – это у вас что, слово‑паразит?.. Не хотели испугать меня, не хотели пить коньяк, не хотели пошлить… Чужой «дипломат» брать вы тоже не хотели? – Она посмотрела мне в глаза и серьезно добавила: – У меня сложилось впечатление, что вы ничего не хотите, а вас заставляют.

Я невесело усмехнулся:

– Это похоже на правду.

– Похоже?

Мне было нечего скрывать от нее. Я не вор, не убийца.

– Я хотел заработать немного денег и согласился перевезти этот «дипломат», – признался, не вдаваясь в подробности.

– Деньги пагубно влияют на личность, – согласилась она.

Небеса разверзлись: полило, потекло, застучало косыми струями. Возбужденные голоса убегающих прохожих долетали со двора.

Я стоял посреди номера, склонив голову, как провинившийся школьник, и совершенно не представлял, что делать дальше. Не оставаться же жить у нее. Но и уходить было нельзя.

– У вас красивое платье, – сказал, чтобы не молчать.

Она усмехнулась, в который раз посмотрела на часики и, подойдя к шкафу, стала повязывать на шею газовую косынку.

– У меня еще есть, – заверила ехидно, – могу вам одолжить.

Я искренне удивился:

– Зачем?

– Иначе, как в женском платье, вам отсюда не выйти. – Вслед за косынкой в руках у нее оказалось пальто. Я подскочил слишком поздно, она успела одеться сама. – Спасибо, – с присущей иронией оценила мой благородный порыв.

– Я что, похож на Керенского? Почему вы так решили?

Женщина поправила косынку, еще раз осмотрела себя в зеркале, со скрипом затворила дверцы шкафа и повернулась ко мне. В этом пальто она походила на рано повзрослевшую пионерку.

– Если человек врывается в номер к незнакомой женщине через балконную дверь, с багажом, представляющим государственную ценность, то сто против одного, что его усиленно ищут.

Она была недалека от истины.

– А с чего вы взяли, что мой багаж представляет государственную ценность?

– А герб, – сказала она как о чем‑то само собой разумеющемся.

– Что?..

– Оттиск на пломбе в виде Государственного герба.

Не веря своим ушам, я подошел к «дипломату», оторвал его от пола и поднес к балкону. Возникло такое ощущение, будто в мои кишки плеснули кипятку. Потом отнялись ноги, и по лицу щекотно поползла струйка холодного пота…

На обеих торцевых свинцовых пломбах совершенно отчетливо был виден оттиск Государственного герба распавшегося Союза Советских Социалистических Республик.

10

Если даже этот чемодан увели заурядные воришки (что маловероятно), то охотиться за ним будут люди, получающие государственную зарплату. Убийство – по части прокуратуры, так что мне светит перспектива лавировать между нею, мафией, БЕЗО (так я прозвал «комитетчиков», чтобы не путаться в их без конца меняющихся аббревиатурах), эмвэдэшниками и еще черт знает кем!

И теперь, даже если я очень захочу избавиться от своей ноши, то неизвестно – кому ее подбрасывать? Разве что прорваться к самому Ельцину и положить «дипломат» на его личный стол… Представляю: «Извините, Борис Николаевич, это не вы потеряли?» – «А‑а, да, да, Евгений Викторович, а я‑то думаю: куда мой «кеша» с кнопками пусковых установок запропастился?»

Выбросить его к такой‑то матери тоже не годится: судя по этим пломбам, содержимое имеет характерный запах державной тайны, и БЕЗО меня эмвэдэшникам не сдаст, покуда этот «дипломат» будет фигурировать в деле как возможный мотив убийства.