– Бокс! – вскочив, принял стойку.

– Дядь Женя, покажь приемчик, – попросил он.

Мы договорились, что каждый раз, приходя, я буду разучивать с ним новый прием рукопашного боя, а когда он овладеет двумя десятками ударов и бросков – отведу к Олегу Бойко, тренеру по саньде.

– Давай!.. В прошлый раз у нас что было?

– Подсечка задняя, – напомнил Мишка и лихо крутнулся на полу, подбив ножку стула.

– Так… Сегодня удар ногой. Называется «дольо‑чаги». Нападай!

Мишка бросился вперед с оголтелым криком, я ушел с линии атаки и нанес легкий боковой удар носком.

– А потом – вот так, – провернувшись вокруг оси, пронес прямую ногу над его головой. – Это – «пандэ‑дольо‑чаги», врубился?

– Не‑а, – растерянно моргнул племяш, – ты медленно показывай!

Под звон вилок и ножей с кухни я принялся наставлять племянника…

Неизвестно, что было бы со мной сейчас, не окажись у меня этих навыков. Мой учитель – кореец Ким Чель – дал мне больше, чем все остальные воспитатели, вместе взятые. Повстречались мы по воле случая. Я служил тогда на Дальнем Востоке, в Приморье, где Ким с сыном Ханом сторожили колхозную бахчу. Во время учений нам приказали развернуть антенны передвижных РЛС рядом с его владениями. Хитрый сержант Семихов предложил въехать на бахчу и начать разворачиваться там в надежде на то, что сторож, желая сохранить ее невредимой, набьет кунги наших «уралов» арбузами; Семихов построил перед машинами опорожнившее перед этим канистру домашнего вина отделение.

– Слухай боевую задачу! – начал громко. – Первая «эрэлэс» становится… ось там! – указал в сторону мазанки Кима. – Взвод управления дислоцируется ось тут, – махнул в сторону кроваво‑красной от раздавленных арбузов колеи. – Хозвзвод роет окопы для стрельбы стоя, а на тому пригорку разворачивае походно‑полевую кухню. Вопросы е?..

Перед строем вырос маленький узкоглазый кореец с желтым морщинистым лицом.

– Что ты хочешь, парень, а? – улыбаясь, негромко обратился к Семихову. – Арбуза хочешь? Бери, ешь. Зачем давить, а?

– Не мешай выполнять приказ, папаша, – артистично отмахнулся Семихов и зычно скомандовал: – Р‑разойдись!

Кореец казался невозмутимым:

– Какой приказ, парень, а? Твой приказ – ракеты пускать, мой приказ – бахчу охранять. Я к тебе на полигон ходил, а?.. Зачем ты на колхозную бахчу едешь?

– Да иди ты со своей бахчой! Нам границу охранять нужно, понял? Со дня на день твои земляки нападут, – Семихов, очевидно, принял его за китайца.

Восемь человек, в меру своих способностей создавая иллюзию занятости, не отходили от машин и тихо ржали, потешаясь над глуповатым сторожем.

– Мои земляки не нападут, – сказал Ким вдруг серьезно, – зря ты столько арбузов напортил. Езжай, а?

Семихов перекинул на спину автомат.

– А…а! – передразнил. – Бэ!.. Я сказал: приказ у меня, ясно? Отвали, – легонько отодвинул Кима.

– Последний раз прошу, парень: уведи машины с бахчи, – сдержанно произнес кореец.

– А то что – из двустволки стрелять начнешь? – смерил его Семихов презрительным взглядом.

Солдаты засмеялись. Кто‑то захмелевший демонстративно клацнул затвором и прицелился в Кима: «Пуф! Пуф!» Ким напрягся, быстрым цепким взглядом провел по лицам.

– Ким стрелять не умеет, – сказал еще тише и вежливее, растянув губы в виноватой улыбочке.